«Машина времени». История группы. Юбилейное издание
Шрифт:
– Да. И он мне сказал, что в принципе, по сравнению с ним, с Разиным, и по сравнению с «Ласковым маем», все деятели шоу-бизнеса, включая Филиппа Киркорова и Пугачеву, вообще «нищие крысы». Что они (Разин и компания) реально очень обеспеченные люди. И сделали они деньги именно на гастролях в те самые 80-е годы. Можешь прокомментировать?
– В принципе, я могу сказать, что «Ласковый май» – это одна из самых больших афер на музыкальном пространстве периода конца Советского Союза и начала новой России.
– Так они и сейчас даже деньги зарабатывают, если верить
– Это естественно. Они же не пели никогда живьем. Но это понятно, работало по несколько составов, они косили деньги, а наши люди в силу недостаточного своего культурного образования приходили на эти шоу, думая, что это концерты. А я для себя это все называл дефиле. Потому что когда люди демонстрируют себя, демонстрируют одежду, демонстрируют свои движения и так далее и тому подобное, это не концерт. Это дефиле под фонограмму.
– Тогда у нас вообще половина эстрады «не концерты». Сейчас Разин смотрит нас и думает, «Кутиков завидует тому, что я, Разин, богатый».
– Я никому не завидовал, слава богу.
Нет, я завидовал Моцарту, Рахманинову, The Beatles. Но моя зависть была рождена восхищением талантом. А что мне завидовать людям, которые, с моей точки зрения, использовали искусство для того, чтобы просто заработать денег?
– Но если мы говорим о шоу-бизнесе, то бизнес подразумевает извлечение прибыли, поэтому там, где бизнес, там и заработки. Это же очевидно.
Ефремов – Макаревич – Кутиков: в 2019 г. исполняется 40 лет этой «машинной» связке
Снял Александра Викторовича перед нашей беседой в студии «Правды-24»
– Безусловно. Я и говорю, что у нас, к сожалению, в 90-е годы бизнес как таковой в сфере искусства не сложился. У нас сложилось шоу.
– То есть ты считаешь, что будущего у рок-музыки в России нет?
– Нет, я так не считаю. Я вообще считаю, что будущее всегда и в любом деле связано с появлением новых талантливых людей. Если учесть, что Россия была и будет богата талантливыми людьми, то я надеюсь, что появятся люди, наделенные талантом в этой области, которые принесут что-то новое и продолжат то, что было.
– Насчет талантов в стране хотел бы уточнить такую вещь. С Крисом Кельми как-то прогуливался по городку Ки-Вест во Флориде, и там играл на улице какой-то ансамбль. Я так в шутку (это еще в советские времена было), сказал: «Ты сможешь в случае чего эмигрировать, профессия конвертируется: будешь играть на улице». На что Крис грустно заметил: здесь на улице и в метро играют так, как у нас на сцене; культура музицирования там, на Западе многократно выше, чем в России.
– Да, это так, и ничего не изменилось.
Это очень просто. От осинки не растут апельсинки. Что слушаешь, на чем воспитываешься (не только с точки зрения музыки, но и с точки зрения общего культурного фона), то в итоге и получается.
– Извини, мы с тобой помним советское телевидение. Мы слушали постоянно просто потому, что телевизор включали – того же Рахманинова, Чайковского, в общем-то, вынужденно потребляли все время субкультуру советской творческой интеллигенции, то есть классическую музыку.
– Да, абсолютно так.
– Так почему же не привилось?
– Эта музыка никаким образом не складывалась с блюзом, с джазом, с ритм-н-блюзом, с рок-н-роллом, со свингом. То есть со всеми теми направлениями, которые существовали в тот период времени и даже раньше. В Советском Союзе они существовали только в очень узких идеологических рамках или вообще не существовали.
– Ты считаешь, что это была ошибка властей, запрет на музыку, или это было чем-то закономерным?
– Я вообще считаю, что самая большая ошибка России произошла в 1917 году. А все остальное уже следствие этой ошибки.
– Но ведь сейчас, если мы говорим об идеологии, положение исправлено, у нас рыночная экономика, капитализм, который был именно до 1917 года.
– Нет, у нас совершенно другая история, и ты прекрасно об этом знаешь, и я тоже об этом знаю очень хорошо. И наш капитализм – жалкий уродец. И государственно-административная система, сложившаяся к сегодняшнему дню, на мой взгляд, чрезвычайно комична постольку, поскольку это все равно, что скрестить осла и козла. Вот приблизительно так у нас это происходит.
– Если я правильно понял, ты очень любишь Италию, то есть чувствуешь, что в Италии – твое место.
– Нет, любовь и место, в котором ты обретаешь свою жизнь и работу, не всегда совпадают…
– Да, почти никогда не совпадают.
– Поэтому я очень люблю нашу страну, люблю свою родину.
– В Италии в каких-то вопросах значительно более комфортно.
– Я винщик и откровенно ярый и открытый поклонник итальянской кухни. Очень люблю хорошее вино, как часть жизни нормального интеллигента. Обычно в моем доме не менее шестидесяти бутылок вина, на которые я не просто смотрю, а которые периодически раз в месяц-два ротирую… Считаю, что самая лучшая кухня в мире – итальянская. Не французская, а именно итальянская. Допускаю, что это мое заблуждение, но тем не менее это так.
– Ты сам в отличие от Андрея Вадимовича Макаревича не готовишь?
– Готовлю.
В первую очередь, варю супы дома. И друзьям, которые приходят к нам в дом, нравится. Если Андрей придет в гости, ты можешь задать ему вопрос, как я готовлю мясо.
Опять же, моим друзьям очень нравится.
– Музыка каких композиторов больше всего повлияла на творчество?
– Моцарта и Рахманинова.
Макаревич Андрей. Интервью 2013 года
Накануне своего 60-летнего юбилея Андрей МАКАРЕВИЧ, основатель «Машины времени», пришел в студию «Правды 24».