Машка, или Ключи от счастья
Шрифт:
— Мышонок, прости меня. Я бревно, тормоз, колбаса и всё что хочешь. Приревновал тебя к Саше. Обалдел совсем…
— Ты дашь кровь, да? Я не ошибаюсь? — не слушая и перебив его, начала она с того, на чём закончили вчера.
"Видно для неё это сейчас важнее. Пусть так и будет. Сосредоточимся на ребёнке", — решил он.
— Зачем же я малышка здесь, — отпихнув раскладушку, подсел он к ней.
— Спасибо, — расплакалась она, уткнувшись ему в плечо.
— Надо вставать, — поцеловал он её руки, поняв, что полез рано с разговором о себе и своём прощении. — Врачи сейчас приходить
Она смутилась, но прошептала:
— Так. Грудь ломит.
Он деятельно хлопнул себя по лбу.
— Вчера тебя усыпили, надо молоко сцедить, — говоря это, Кирилл думал о том, что мать права, непонятно как при таких выбросах нервных клеток у неё вообще оно сохранилось.
Помедлив, спросила полушёпотом:
— Что со мной было?
Он объяснил:
— Усталость, я попросил ввести тебе успокоительного.
Она пожаловалась:
— Голова тяжёлая. Беспокойство в груди. Что с ребёнком?
Таран поспешил заверить и объяснить.
— Нормально всё. К операции готовят. Примешь душ, и голова пройдёт. Сейчас я тебе помогу, — заторопился он, вспомнив слова матери и отчима о пользе грудного молока.
Наскоро собрав постель и нырнув в одежду, Кирилл занялся Машей. Но напоролся на её:
— Отвернись.
Кирилл уже понял, что сейчас не лучшее время для споров и разборок.
— Хорошо, я не буду тебе мешать. Пойду, посмотрю ребёнка и приготовлю завтрак.
На это она не возражала. Через двадцать минут, он отвёл её в душ. Пропуская мимо себя в открытую дверь, напутствовал:
— Мойся детка. Я покараулю дверь, не мучайся там с придумкой, чем бы закрыть, — услышав, как Машка пытается пристроить швабру, добавил. — Не дёргайся. Я не буду смотреть.
— Точно? — уточнила она.
— Видишь, стою спиной, — успокоил он.
Машка молча ковырялась в своих вещах, потом спросила:
— Почему здесь нет запоров нигде?
Он, вспомнив, как это было в годы его работы тут, принялся рассказывать.
— Пять лет назад одному пациенту после операции стало плохо в душе. Хорошо хоть заметили, куда пошёл, и что его долго нет. Пока вытащили замок…
Маша, перекрикивая потоки воды, поинтересовалась:
— Обошлось?
— Тогда да. Но с тех пор все места пользования без запоров.
По тому, как забарабанили крепкие струи о пол. Понял — моется. Покупавшись, появилась перед ним. Смущаясь, выдавила из себя:
— Спасибо. Я всё.
Он отметил ожившие глаза на её бесцветном лице.
— Легче стало? — обнял он её. — Позавтракаем, детка. Поторопимся, я соорудил тебе кое-что.
Он сам расставил на столе чашки, разложил по тарелкам омлет с колбасой. Сам не ел и не пил. Но и Машка, выпив чай, не притронулась к еде. Так и сидела, глядя в одну точку.
— Ешь девочка, — обнял он её сзади, вложив вилку в руку, — тебе Пашку кормить. Я тебя расчесать попробую и феном волосы подсушу, да?
Не откликнулась, но вдруг подняла глаза.
— А он выживет, — закапали слёзы, как горох в тарелку. — Что если это последний мой денёк.
Таран засуетился, но тут же взял себя в руки.
— Выживет, не сомневайся, — прижал он к себе
Она всхлипнула, прошлась ладонью по щекам собирая слёзы и прошептала, повернувшись к нему лицом:
— Он очень похож на тебя.
Кирилл осмелился поцеловать её в глаза.
— Так уж заведено в нашем роду. Сын повторяет отца.
Она вдруг обхватила его шею руками и забормотала:
— Как я хочу, чтоб он поправился. Он же такой малюсенький, что ещё ничего не понимает, но уже столько выстрадал, пропуская через себя боль. Он же не виноват ни в чём… Не виноват… За что его Бог вместе со мной наказывает…
Сердце его скакало. Вот ведь жил себе не тужил и вдруг такое…
— Не переживай, эту кочку мы перескочим, — с присущей ему трезвостью заявил он.
Смущённая Машка, опустила руки себе на колени и впервые за последние месяцы улыбнулась: "Конечно, всё будет хорошо! Как она смеет думать иначе".
Чтоб не обижать его, Маша всё-таки поела. Собрав посуду, она сама, не смотря на его возражения, помыла её.
Кирилл ушёл вместе с хирургами в операционную, оставив Машку на руках Юли. Строго настрого наказав:- "Следи в оба. Если что скажешь сестре. Сделают укол. Они в курсе". И потянулись долгие тревожные часы. Пробегающие мимо врачи и сёстры отказывались вступать в беседу и что-либо сообщать. Только через три часа вышла Татьяна Анатольевна, с ходу успокаивая обомлевшую от страха Машу:- "Обошлось пока, не дрожи, конец операции уже не за горами". Чтоб чем-то отвлечь Машу, организовала переезд её в послеоперационную палату. Испугавшаяся сначала Маша, что её положат отдельно от сына, после объяснений Татьяны Анатольевны, успокоилась. Действительно таская скопившийся за время пребывания здесь скарб, забыли о времени. Так тяжело ждать. Хотя пока ждёшь, всегда остаётся надежда. И всё равно ждать невыносимо трудно. По усталым, но улыбающимся лицам появившихся из операционной врачей Юля поняла, что действительно всё обошлось.
— Две недели и пойдёшь домой, — похлопал Машу по плечу хирург. Главное забудешь, что такое больницы. Много значит человеческий мотор. Маленькая деталь в нём не тянет и всё, человек чахнет.
— Доктор, скажите, а что могло спровоцировать такое несчастье? — не утерпела Юля.
— Это один создатель знает. Мог грипп, нервы и мало ль от чего, такие нарушения случаются.
У Кирилла ходили желваки. Он знал, что сынишка страдает из-за него. Именно это хочет заострить противная Юлиана. Но та, чтоб успокоить его, как раз вывела совсем на другое:
— Она действительно переболела и очень сильно. Даже угроза выкидыша была.
Юля видела, как Таран вздохнул отведя глаза.
— Разрешите, мы пойдём, отдохнём, и вы все успокойтесь, — прошли к себе хирурги.
Воспользовавшись ситуацией и оттеснив Юльку к лифту, Кирилл выпроваживал её домой. Он с помощью лица, языка и рук объяснял ей, что самое время ей это сделать. — Что должно случиться, случилось, нечего тут торчать.
Но та со всем старанием упиралась.
— Не командуй, она моя подруга.