Машка, или Ключи от счастья
Шрифт:
— Про меня ты всё рассказал, давай уж про другую сторону намекни. — Кивнула она на Машу.
Кирилл встал и представил официально.
— Наташа, это Маша, моя жена.
Татьяна Анатольевна, поперхнувшись чаем, извинилась:- Крошка попала.
— Стрелки моего прибора "удивления" зашкаливают от твоих дивных речей. Я чего-то ещё не знаю? что за семейные сборы у вас в институте? Второй день родители не ночуют дома, по телефону несут что-то невразумительное, пригоняю сюда и "бац", застаю вас всех в одной палате, а брата с вами за одним столом ещё и женатым, — покосилась она на невзрачную девчонку.
— Внука оперировали, — перебила её красноречие мать, огорошив новой новостью.
Наташа быстро справилась с удивлением.
— Ну, это я уже много пропустила. Жена, внук. И большой?
— Седьмой месяц доходит, — глаза матери сверлили её, приказывая заткнуться.
Маша безучастная ко всему, сидела на краешки кровати, в объятиях Кирилла.
А Наташа приплясывая молила.
— Хочу взглянуть на него. Папка покажи мне его.
— Тася не егози, — прицыкнула мать, искоса посматривая на Машу.
Но на дочь все эти угрозы и предупреждения не произвели никакого впечатления.
— Что вы так реагируете… Интересно же, я оказывается тётка и у меня давно есть племянник.
Отец легонько похлопал ладонью по её руке и тихо сказал:
— Не торопись торопыжка. Сейчас мама привезёт его на кормление, и ты посмотришь.
У Наташи это вызвало новую бурю эмоций.
— Маша, ты его ещё и кормишь? Очуметь. Я потерплю, но давайте побыстрее.
Наташа доставала всех до тех пор, пока Татьяна Анатольевна не ушла за ребёнком. Она ждала, суя свой маленький нос в приоткрытую дверь. Её вопль известил о прибытии малыша.
— О, как на Кирюху похож. Какой миленький, такой же мазунчик будет, — прилипла, она к прозрачной стенке кроватки.
Кирилл, когда сестра добралась до него, не утерпев, дёрнул её за свитер.
— Язык не ложка пусть отдохнёт немножко.
И тут же получил сдачи.
— Не пихайся, больно- то не напугалась? — отошла она всё же подальше от брата.
Но брат ответил ей новым террором.
— Вышли все, пусть Маша спокойно Пашку покормит, — выразительно посмотрел Таран на Натку.
Но её голыми руками не возьмёшь и не голыми тоже. Поставив руки в бока, она бойко заявила:
— Вот вы с папой и идите, а я посмотреть хочу. Интересно же. Ты любовался, я тоже не рыжая.
Таран полез с упрёками:
— Не девка, а Яга на метле.
— Бобик! — выпалив, спряталась она за мать.
— Кирилл, ты старший отступись, выйди, — вынуждена была влезть в их перебранку мать.
Показав сестре кулак, Кирилл отправился за дверь. Пашка сосал не просыпаясь, чем умилил ещё больше Наташу. Расплывшись в улыбке, она попросила:
— Маш, можно я ему что-нибудь подарю?
"Можно", — кивнула та, не открывая рта и не спуская счастливого взгляда с чмокавшего сынишки.
— Нет, Кирюха, всё же гад. Как можно скрывать от нас было такую прелесть, — не унималась Натка.
— Он не знал. — Ясно произнесла Маша, чем не сказано удивила сестру Кирилла.
Та расправив кофточку на ребёнке не сдержалась:
— Я думала ты немая. Молчишь и молчишь.
Маша ответила опять односложно:
— Слушала.
И тут до Наташи дошло, она даже не пыталась скрыть своё удивление.
— Как не знал, он же сказал, что ты его жена.
Татьяна Анатольевна пнула дочь по ноге, пытаясь остановить разговор.
— Он пошутил, — отвернулась Маша. — Я ему никто. Это он так сказал под настроение.
— Подожди. Кирюха не такой, — отпихнулась от матери Наташа, продолжая разборки, — если он сказал "жена", значит, так и есть и в другую дудку не надо дудеть.
— Ох, Тася будет тебе на орехи, не лезла бы ты, куда тебя не просят, — погрозила мать.
Но Натка почувствовав натянутость для Маши разговора сама перевела тему.
— Папка оперировал?
— Папка, папка. Как ты поздно так добираться будешь, на чём. Переживания с вами одни. Взрослые уже, а покою нет, — разворчалась Татьяна Анатольевна.
— Кирилл же поедет, он вернулся на своей машине, пусть завезёт сестру, — подсказала Маша.
— Пойду братца умасливать, — выпорхнула в коридор Наташа.
Подождав пока за дочерью закроется дверь, Татьяна Анатольевна вздохнув, произнесла.
— Они от разных отцов.
Маша кивнула:
— Я догадалась.
А та вдруг открыла ей свою боль.
— Муж умер, когда Кириллу было восемь лет. Отец его очень любил и баловал, конечно. Что значит для взрослого мужчины ребёнок, тем более единственный. Игрушка. Он был почти вдвое старше меня. Я у него студенткой практику проходила. Талант, знаменитый учёный и один. Было от чего потерять голову. Но счастье не было, как ты догадываешься долгим. Удар случился в институте. Тромб. За его жизнь боролись, но не спасли. Я вышла замуж за его любимого ученика и друга. Кирилл, не захотел понять и мне этого шага не простил. Я надеялась что взрослым поймёт, но нет…
— Вы ошибаетесь. Просто он не нашёл повода сказать вам об этом. Повзрослевший парень давно понял свою детскую ошибку опалившую ещё и его юность. Тем более, после беды с малышом.
— Ты, правда, так считаешь? — вспыхнули надеждой глаза Татьяны Анатольевны. — Мне тоже показалось, но страшно ошибиться.
— Я вижу.
— Дай Бог, дай Бог. Может внучек нас и примирит всех. Так тяжело быть в разладе с детьми и повод не имеет значение.
Потихоньку больничная жизнь для Маши, пересказанная словами смешливой Наташи, утряслась и, утрамбовавшись, пошла продвигаться к двери на выписку. Правда, не легко было с мальчишкой, но общими усилиями новых родственников и старых друзей справлялись. Измученный уколами и болью Пашка не сползал с рук матери и не менее понравившегося ему отца. Не желая лежать в кроватки ни минуты, как только раскрыл глаза, он требовал к себе постоянного внимания. А при приближении людей в белых халатах или голубых костюмах проявляя беспокойство, начинал орать во всю мощь.
— На века враги, — смеялись медики. — Улыбаясь зарёванной Пашкиной мордашке. Каждый день теперь заскакивала Наташа, давая возможность Машке и Кириллу передохнуть. То забирала в свой кабинет или гуляла с ним по коридору Татьяна Анатольевна, предварительно сняв свой белый халат, который действовал на него страшилкой.
— Весело у вас тут, народу, как на распродаже. Помощники, похоже, не требуются уже, — трещала Юля, тормоша подругу, — нянек рота.
— Пока не жалуемся, — чмокнул в щёчку её Кирилл, — кофе будешь?