Маска безумия (Лепестки и зеркало)
Шрифт:
– Какая ещё доверенность?
– недоумённо глянула на него гоэта.
– На пользование моим счётом в банке. Предупреждая возражения: когда оформлю, понятия не имею. Это не призыв бездумно тратить мои деньги, просто своеобразный акт доверия. Что вы сделаете с той бумагой, мне всё равно. Можете сжечь.
– Чтобы потом кто-то восстановил её из пепла?
– покачала головой Эллина.
– Доверенность будет именной. И лимит суммы я установлю.
Гоэта промолчала, решив спрятать ценную бумагу под замок, но ни разу не воспользоваться. Мотовство - брать деньги из банка, когда
Соэр ожидал другой реакции и с облегчением не дождался. Впрочем, он не питал иллюзий насчёт жизненных принципов любимой женщины: успел их изучить. Крайне проблематично будет подарить ей бриллиантовые серьги, которые присмотрела по его просьбе сестра. Своеобразная компенсация за то, что Брагоньер проводил с Эллиной так мало времени. Да и нужно же что-то дарить, если уж завёл любовницу.
Соэр понятия не имел о тонкостях ухаживаний. В его понимании они сводились к деньгам, игнорированию недостатков избранницы (в разумных пределах, разумеется) и совместном времяпрепровождении. Под последним понимались ужины и обеды в ресторанах и хороших тавернах, балы, если таковые имелись, музыкальные и театральные вечера и ночи в одной постели. Брагоньер попутно выяснил, последние с успехом заменяли коньяк и, хоть награждали недосыпом - соэр не изменил привычке вставать рано утром, - но отлично снимали нервное напряжение. Что ж, рабочий день давно начинался с чашки кофе.
Эллина, разумеется, ожидала иного. Но, увы, Брагоньер был равнодушен к цветам, комплиментам, нежностям. Даже в постели он ни разу её никак ласково не назвал, не приголубил без причины, хотя, несомненно, был внимателен. Но отстранённо внимателен - как наблюдатель, не вмешивающийся в ситуацию, пока та не вышла из-под контроля. А контролировать соэр любил. И командовать тоже. Везде и всегда. Попытки ослушаться заканчивались либо безапелляционным приказом, либо молчаливым игнорированием возражений Эллины.
Гоэте нравилось, когда мужчина брал на себя инициативу во всём, но до известной степени.
Эллина нередко ловила себя на мысли, что Брагоньер напоминает каменное изваяние, которое делает грандиозное усилие над собой, позволяя редкой эмоции вырваться наружу. Импровизировать и угадывать желания соэр тоже не умел, требуя, чтобы любовница не жеманилась, а говорила сразу, чего и как ей хочется.
Были, безусловно, и положительные моменты. Самый главный - надёжность. Эллина впервые знала, что её не предадут: помешает кодекс чести Брагоньера. Но поверить в любовь соэра гоэта всё ещё не могла, хотя при первом же случае побывала у храмовых прудов Сораты и поблагодарила богиню. Ничго, если мечты сбылись лишь наполовину. Детская наивность растрачена, принцы остались где-то там, в подкорке сознания.
Прежде, чем отправиться на поиски последнего человека, избежавшего наказания по делу Хаатера, Эллина быстро приготовила Жорезу обещанное средство от простуды и оставила остывать на кухне. Переоделась, собрала волосы в пучок и спрятала под капюшоном. Плащ у неё практичный, мужской, в сумерках за паренька можно принять. Например, за сына соседа, которого гоэта попросила зайти в тот вечер. Они одного роста, одной комплекции, одинаково одеты: Эллина об
Флисса заняла место на боку, парные кинжалы - уже новые, купленные четыре дня назад, - за поясом. Без оружия гоэт как без лицензии: работа опасная. Вот и Эллина в своё время брала уроки фехтования. Они не пропали втуне: пару раз флисса спасала ей жизнь. Лучше уж быть посредственным воином, чем не держать в руках ничего, опаснее кухонного ножа.
Дождь не прекращался. Это только на руку: можно задрапироваться в плащ.
Заперев дверь, Эллина зашагала по лужам к знакомому. Она надеялась застать его дома: Седрик, вроде, заказов не брал. Ожидания оправдались: гоэт возник на пороге после требовательного стука соседки. В руке он держал румяную куриную ножку.
– Приятного аппетита, - Эллина просочилась в крошечную прихожую и стряхнула с плаща капли влаги.
– Доедай, дело есть.
– Денежное?
– тут же заинтересовался Седрик и отбросил с дороги какой-то предмет. Приглядевшись, гоэта поняла, это мячик. Ну да, у Седрика дочка. Целых три года.
– Кто там?
– высунулась из кухни супруга хозяина дома. Поздоровалась с Эллиной и пригласила её к столу.
Гоэта не отказалась и за скромной трапезой поведала о своей авантюре.
Седрик согласился участвовать, поспешив поддеть Эллину:
– Что же поиском его не нашла? Рожа-то знакомая, Большой круг точно ответ бы дал. А то и Мерхус. Имя его припомни.
– Бесполезно, - вздохнула гоэта.
– Столько всего произошло, из головы вылетело.
Но Седрик прав - она не удосужилась проделать простейшего. Поневоле встаёт вопрос о профессиональной пригодности...
– А договор? Или ты его с собой возила?
– Угу, - кивнула Эллина.
– Боялась, что надует. Дело-то щекотливое, а так взяла бы за жабры... Пропал договор.
– И чем же ты его жабры щекотала?
– шутливо поинтересовался Седрик, расправившись с курицей.
Гоэта предпочла промолчать: знакомый - не знакомый, а приворот незаконен, нечего болтать попусту. Седрик, видимо, и сам понял, что дело конфиденциальное, и не стал настаивать на ответе. Вместо этого уделил внимание говорливой дочурке.
После обеда гоэты заперлись на чердаке, игнорируя угрозы хозяйки послать им на голову все демоновы проклятия, если подпалят дом.
Седрик принёс всё необходимое и, устроившись неподалёку, наблюдал за тем, как Эллина деловито работает мелом. Сделал замечание - и тут же получил тумака. Охота советовать пропала.
Гоэта не желала общаться с духами, поэтому делала всё возможное, чтобы сосредоточиться и добиться результата.
Эллина стёрла старый рисунок и начертила новую октограмму, зыркнув на Седрика, чтобы молчал.
Успокоившись, гоэта растопила ладонями воск и при помощи подручных предметов вылепила свечу.
Капающий воск создал "розу ветров" внутри фигуры на полу.
Свечу гоэта закрепила в центре рисунка. После быстро измельчила лаверику, описала человека, которого искала, воскресила в памяти его облик и потушила свечу колдовской травой.