Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По
Шрифт:
Конечно, следовало оповестить полицию. Но передо мной стоит более неотложная задача. Подтвердились мои наихудшие опасения: по городу разгуливает второй убийца, не менее опасный, нежели Джонсон-Печенка. Нельзя терять ни минуты.
Я заспешил в направлении музея Барнума.
Вот уже передо мной здание Американского музея, а из двери его выходит и сам владелец, разряженный, как на парад. Новая касторовая шляпа, тончайшего сукна сюртук, полосатые кашемировые панталоны. В руке блестящая полировкой трость с латунной ручкой в виде трубящего слона. Несмотря на явную спешку Барнум, завидев меня, задержал свое стремительное продвижение к ожидающей у края тротуара карете.
—
— Мне действительно довелось сейчас созерцать нечто более ужасающее, нежели призрак Гамлета-отца на парапете Эльсинорского замка.
— Что ты говоришь! Ужас какой! — воскликнул шоумен. — Да вот беда, я опаздываю на встречу. В городе барон Понятовский. У него ко мне небольшое дельце. Размещение капитала. Может, встретимся здесь через часок?
— Хорошо. Но прежде, нежели вы уйдете, позвольте получить ответ на один вопрос. Во время нашей последней беседы в Зале Американской Истории вы упомянули о расположенном в подвале хранилище редких документов. Не заметили ли вы пропажу какой-либо из единиц хранения?
Глаза Барнума расширились.
— Боже милостивый, По, да ты чародей! Чудеса, да и только! Как ты узнал? Какие-то оккультные таланты… Да ты затмишь мою мадам Созострис, всемирно знаменитую румынку-ясновидящую.
— Итак, некий документ удален из коллекции без вашего ведома неизвестным лицом?
— Вчера только обнаружил, — кивнул Барнум. — Сколько уж туда не заглядывал… А тут решил посмотреть, не найдется ли чего на замену пропавшей Декларации Независимости. Смотрю — нету! Глазам не поверил. Все перерыл. Так и не нашел. Пропало! Как голубь в шляпе у моего всемирно знаменитого фокусника Престо. Ужасающая потеря. Невосполнимая! Это тебе не какая-нибудь фальшивка… да у меня и нет фальшивок, в моем знаменитом музее… подлинное, bona fideсобственноручное письмо президента Соединенных Штатов Томаса Джефферсона. Пару лет назад удалось откупить у одного коллекционера в Филадельфии. За бесценок отхватил. Бедняге очень деньги понадобились. Жена больная, бизнес лопнул, кредиторы со свету сживают… Отчаянная ситуация. А мне навар! Кошке смешки, мышке слезки, сам понимаешь. C’est la vie! [34] И письмо-то какое! Louisiana Purchase! [35]
34
Такова жизнь! (фр.)
35
Приобретение Луизианы у Франции в 1803 году.
Последняя фраза Барнума ударом колокола отозвалась в моем мозгу. Вспомнилась первая и единственная встреча с Уайэтом, в завершение которой он спросил меня, не видел ли я Джефферсона в бытность мою студентом, не знаком ли я с его «Виргинскими заметками». В свете интереса Уайэта к личности третьего президента похищение письма именно этого автора казалось вполне объяснимым.
Казалось ясным теперь и то, что пепел именно этого письма обнаружил Карсон в камине Уайэта. Мое предположение, что письмо имело отношение к Пратту, оказалось ошибочным. Loна обугленном обрывке относилось не к имени Пратта (Лохинвар), а представляло собой две первых буквы в названии штата Луизиана.
Еще одна мысль вертелась в голове. Все имевшие отношение к похищенному письму погибли. Уайэт и Пратт пали от руки убийцы. Мазеппа погиб страшной смертью — однако в результате несчастного случая.
А так ли это?
— Не хочу вас долее задерживать, — обратился я к Барнуму, вытащившему часы и озабоченно уставившемуся на циферблат. — Задам еще один, последний вопрос. О гибели вашего знаменитого укротителя львов Мазеппы. Не заметили ли вы какой-либо странности, сопровождавшей его трагическую гибель?
— Странность в том, что это вообще случилось, — фыркнул Барнум, захлопывая крышку часов и пряча их в карман жилетки. — Я уже об этом говорил. Старик Аякс, который сжевал Мазеппу, — самое добродушное существо, которое я знал на этом свете. Да я домашних кошек видал более опасных! Он действительно вроде кашлянул, когда захлопнул пасть, был какой-то странный звук.
— Вот-вот, — нахмурился я. — Джордж Таунсенд, присутствовавший на том представлении, тоже припомнил какой-то звук.
— Да что ты говоришь! Слушай, это захватывающе интересно, но я должен бежать. Барон старый вояка. Дисциплина, то, се, сам понимаешь. Опоздание — потеря авторитета. Да и дельце того стоит… Океаны денег, бухты и заливы… Знаешь, давай устроим небольшой междусобойчик, когда я вернусь. Через час, не больше!
— Хорошо, — согласился я. — А мне позвольте пока провести время в музее.
— Конечно! — и он прыгнул в карету.
Войдя в музей, который еще не открылся для публики, я поднялся на пятый этаж. Шаги отдавались гулким эхом на пустой лестнице. Вело меня намерение осмотреть экспозицию, посвященную смерти Мазеппы.
Дойдя до таксидермического салона, я переступил порог просторного, мрачного помещения и проследовал прямиком к круглой платформе, перед которой неделю назад беседовал с Джорджем Таунсендом.
Подавив печаль, охватившую меня при мысли об этом достойном молодом человеке, я сосредоточил внимание на экспонатах. Как я уже упоминал, представленная на подиуме скульптурная группа весьма реалистично воспроизводила момент гибели дрессировщика. Мазеппа как раз засунул голову в пасть льва, а лев сжимает челюсти и убивает своего наставника. Восковая фигура, представленная в коленопреклоненной позе перед львом, обладала несомненным портретным сходством, усиленным подлинной одеждой Мазеппы и париком из его волос. Плечи, спину и грудь погибающего украшали настоящие пятна и пририсованные потоки крови.
Рядом в витрине находились вещи, принадлежавшие Мазеппе, включая и помаду для волос.
Ранее я знакомился с этой экспозицией с позиции обычного зрителя. Теперь же требовалось более близкое ознакомление, и я решительно шагнул через ограждение.
Несколько минут я стоял, погруженный в созерцание, задумчиво перекатывая нижнюю губу меж большим и указательным пальцами.
Художник, выполнивший манекен Мазеппы, весьма умело использовал парик и не пожалел помады для волос. Роскошные космы, покрывающие восковую голову, сверкали, чуть ли не светились бриллиантовым отливом.
Я обратил внимание на морду Аякса. При внимательном рассмотрении меня поразило выражение львиной физиономии. Таксидермист расширил ноздри хищника, сузил его глаза, вовсю разинул пасть — в общем, можно было подумать, что он стремится нагнать на зрителя побольше ужаса. Но странное впечатление возникало от этой застывшей маски. Она поразительно напоминала гримасу человека, который собирается чихнуть!
В этот момент меня пронзил некий импульс.
Я перешагнул через ноги картонно-воскового Мазеппы, вытянул руку, откинул крышку витрины и снял с полочки объемистую банку крема для волос. Открыв крышку, я понюхал содержимое…