Маска красной смерти
Шрифт:
— Возможно, он работает на дядюшку, — говорит Элиот. — Но если он причинил вред Эйприл, я его убью. Итак... мы здесь, в неприступном саду. Ты поможешь мне, Аравия Уорт? Мне нужен кто-то вроде тебя. Готовый рискнуть.
Я смотрю в темноту. Он не может прочитать выражение моего лица, но я все равно пытаюсь сохранить маску бесстрастия.
— Не думаю, что смогу тебе помочь.
— Я могу дать тебе наркотики, — говорит он. — Хорошие.
Мне хочется рассмеяться. Вчера я хотела наркотиков. Вчера я нуждалась... мои руки
— У меня есть идея, — произношу я. — Предложение для твоего нового правительства.
— Да?
— Бесплатные маски, — говорю я. — Для детей.
Он кашляет и задыхается. От дыма сигарет или он так удивлен?
— Это великолепная идея.
Элиот тушит сигарету, а затем зажигает спичку. И в момент возгорания я могу рассмотреть, что он не носит маску. Это уже не так шокирует меня, как могло бы несколько дней назад. Он держит спичку между пальцами и смотрит, как она горит.
— Здесь есть одна проблема, — говорит он. — Очень немного людей знают, как изготавливать маски.
Он бросает спичку в землю. Она с шипением тухнет в грязи, а затем мы сидим в тишине, и, кажется, очень долго. Внезапно я понимаю, почему он так легко согласился, что он собирается спросить и почему действительно хотел встретиться со мной. Это игра в шахматы, и он разбирается в стратегии.
— Тот, кто может делать маски, сможет победить болезнь. В этом великая сила, — Элиот сдвигается в сторону, и пара камней падают с низкой стены. — Я говорил с рабочими на заводе. Фильтры изготавливаются тайно, во дворце принца.
Но я знаю, где отец хранит чертежи.
Я думаю о юной девочке, отдающей тело ребенка для того, чтобы его положили в черную корзину. О ее страданиях. Маска могла бы спасти ее ребенка. Спасти кого угодно от наблюдения за тем, как заражение опустошает его семью — это стоит любых средств, любого риска. Хотела бы я увидеть его лицо.
Я вывожу ногой полуокружность, проверяя сопротивляемость невидимой грязи.
— Я знаю, где лежат схемы, — признаюсь я тихо.
Он времени не теряет.
— У меня есть умные друзья. Если ты достанешь схемы, то начать производство — дело одной недели. Дней. Мы можем бесплатно распространять их среди людей, для их детей. Я, конечно, тоже думал, что нужно сделать маски более доступными. Но было бы гениально привлечь тебя — трагичную дочь ученого — к их распространению. Людям это понравится.
И это я? Трагичная? Вот что видит Уилл, когда смотрит на меня?
— Я достану информацию, — обещаю я ему.
— Будь осторожна. Твой отец окружен шпионами.
Теперь его слова заставляют меня рассмеяться.
— Мы знаем
— Я свяжусь с тобой. Теперь, когда Эйприл пропала, ты мне нужна, — мне нравится, что он уже не так самоуверенно говорит. Это заставляет меня думать, что мы могли бы стать друзьями.
Я спрашиваю, так как должна знать:
— Эйприл лгала мне, когда говорила, что ты беглый поэт?
Мгновение он молчит.
— Это правда, — его голос практически беззвучен. — Мой отец почти отчаялся, решив, что деньги мне не нужны.
Он берет мой локоть и ведет меня обратно к лестнице.
— Спускайся осторожно, мисс Аравия Уорт.
Глава 7
Морщась от горького вкуса, я проглатываю свое снотворное. Отец смешивает их для меня, он устал просыпаться от моих криков. Спасибо лекарствам — я могу спать без снов. Большую часть ночей.
Я пытаюсь не думать ни о чем. Ни о зажженных спичках в саду, ни о маленьких детях, беззащитных перед Болезнью Плача, ни о заточенной Эйприл. Ни о расположенных прямо под нами комнатах, наполненных солдатами. Я дышу осторожно, борясь с подступающей паникой, которая грозит овладеть мной.
После того, что кажется целой ночью бессонницы, я проваливаюсь в сон о лицах, неясных и в тенях.
Я проснулась с криком и села. Моя кровать дрожала. Я не могла проснуться до восхода солнца, не могла открыть глаза при темноте. Я неустойчива к лекарствам, потому медицина все еще на моей стороне. Стаканы разбиваются, и что-то сотрясает пол. На момент комната освещается как днем. И затем моя кровать снова начинает сотрясаться.
Я сжимаю руками матрац и молюсь, чтобы комната перестала двигаться. У меня галлюцинации?
Я слышу голоса матери и отца в соседней комнате. Они не пытаются говорить шепотом.
Другой взрыв сотрясает мою спальню.
Взрывы случались и раньше. Один раз, два, но никогда дважды подряд так близко. Это плохо.
Спустив ноги с кровати, я прижимаю стопы к полу. Он не двигается, а потому я осмеливаюсь встать.
Через свое окно я вижу вспышки на фоне темноты.
Я иду к своим родителям. Дверь открывается бесшумно, но они, должно быть, чувствуют поток воздуха из моей комнаты, так как оба поворачиваются ко мне.
Третий взрыв сотрясает пентхаус. Еще больше стаканов разбивается в кухне. Мама причитает.
Я не поддамся страху. Я сжимаю зубы. Мама выглядит нелепо. Не хочу быть на нее похожа.
Дым распространился повсюду.
— Весь город горит? — Я хочу подбежать к окну и выглянуть наружу, как будто это способ увидеть все ли в порядке с Уиллом и детьми. Вместо этого я стою, примерзнув к месту.
— Идиоты, — бормочет отец. — Те, кто поджигает и грабит. Они делают их положение еще хуже.