Маска
Шрифт:
А-а-а… Вот, почему Артём такой довольный.
Он, не прекращая лыбиться, плюхнулся на лавку, где прежде сидел наш потерпевший.
Кстати, а где потерпевший?
— Куда этот делся? — громко вскрикнула я, тыкая пальцем, получается, на Тёмика.
Но всем будто и так было хорошо бесцельно высиживать в участке. Отозвался только дежурный.
— Сказал, курить пойдёт. На крыльце.
Отлично! Обойдёмся без свидетелей.
Я почти забыла, зачем ограбила Стаса. Уцепила с лавки свою куртку и, напяливая её, ускорилась в сторону выхода.
Снаружи
Я даже не сразу поняла, что в заднем кармане завибрировал телефон. Если это была Иришка, то ей стоило знать, что не во все ещё происшествия я вляпалась за сегодняшний вечер. Последнее на сегодня…
Небольшого роста мужчина, которого я не сразу признала со спины, действительно успокаивался никотином под козырьком главного входа.
— Кхм, извините… — я подошла поближе и нагло заглянула ему в лицо. Ноздри защекотал тлетворный смог дешёвых сигарет. — А как вас зовут?
Он отшатнулся, явно признав во мне одну из той чудной компании в обезьяннике, и изобразил на лице глубочайшее презрение. Мне, знаете ли, тоже было неприятно любоваться вами весь вечер!
А что поделать?
— Не скажу, — высокомерно буркнул мужчина.
Я попыталась разглядеть в нём какие-то приметы, но уставший глаз ни за что не цеплялся. Дядька был похож на сотни незнакомцев из автобусов, на которых я ездила на учёбу, а потом и на работу на протяжении всей своей жизни. Тяжело предлагать человеку взятку, которого никогда не видела прежде и больше и не увидишь. Как начать хотя бы? От него ведь зависела судьба Санко! И всего женского семейства!
— Ясно. А меня вот Вилка зовут, — мужик посмотрел на меня из темноты, как на ума лишенную. Может быть, может быть… — Просто хотела спросить, почему решили всё-таки написать заявление.
Этот пережжённый грубый запах совсем не был похож на то, что курил Муратов. Но я, видимо, так дико скучала, что даже среди этого гадкого дыма унюхала то, от чего заныло в груди.
То, что вызвало щекотливые воспоминания. Как в новогоднюю ночь мы после занятия любовью стояли в одеяле, и Лекса выдыхал в мой рот дым. Мне ещё казалось, что он был внутри. На улице громыхали фейерверки, а из ресторана доносилась музыка с пьяными визгами. Лекса рассказывал мне, что такое цыганский поцелуй.
Я бы всё отдала, чтобы сейчас ещё раз это почувствовать.
Тем временем выражение лица потерпевшего демонстрировало, что он до сих пор считал меня идиоткой.
— Я не хочу с вами разговаривать. Уйдите.
Блин, да как предложить ему денег?
— Хотите денег? — выдала я и чуть не грохнулась в обморок.
Я должна была бороться со злом, а не примкнуть к нему! Я! Преподаватель ВУЗа! Кандидат технических наук… И новый кандидат на нары за решёткой!
— Хочу.
Воу! Обморок на ступеньках полиции
— Так… Сколько тут есть, — от накатившего волнения я достала из кармана смятые бумажки, пытаясь их расправить и пересчитать дрожащими руками.
Сколько же там на самом деле было?
Потерпевший, видимо, решил, что я хочу отсчитать ему не всю выделенную Стасом сумму, и жадно выдернул у меня из рук купюры.
Он ловко их припрятал и схаркнул в сторону. Ага… На здоровье вам!
Спасибо, что хоть плюнули не в меня!
— Не будете писать заявление? — вообще-то было бы странно отдать этому наглецу деньги безвозмездно…
— Не буду.
Мужчина высосал последнее из скрючившегося окурка, швырнул его в голые ветки страшного куста у входа и молча пошёл вниз по ступенькам.
Ну и куда он? Разве не нужно сказать дежурному, что заявление отменяется?
Я охреневше смотрела стремительно удаляющемуся мужику вслед. Чудила исчез в темноте, за воротами, а я так и осталась стоять на крыльце полиции, не понимая, что теперь делать.
Наверное, радоваться?
Ушёл, гад! Значит, Санко будет на свободе!
Воздух показался мне свежее. Стало так легко, словно это меня выпускали из заключения. Было до визга приятно, но я воздержалась. Приятно за Анну Дмитриевну, за Иду и дочек, за Лексу — хотя он даже не догадывался, как мы тут без него развлекались…
Я должна рассказать ему сегодня вечером!
Нет!
Сейчас…
Я полезла за телефоном, чувствуя, как порядком уже заледенела в расстегнутой куртке. Но ради разговора с ним, наедине я готова была ещё немного подрожать на улице. Эмоции от всего произошедшего захлестнули меня в эту самую секунду, и больше всего на свете хотелось поделиться ими с Муратовым. Хоть бы у него нашлось время на телефонный звонок в плотном графике.
Экран резко загорелся в темноте, и на нём показалось до щемящей боли знакомое имя.
Сообщение от Лексы.
— Вилка, где он? — на крыльцо выскочил Стас.
Зараза!
Ну почему сейчас? Почему? Почему? Ай!..
— Он ушёл и обещал не возвращаться! — на грани раздражения промычала я.
— Как? Ушёл? А сообщить?..
У полицейского осунулось лицо.
Это проблема?
— Хочешь сказать, нас не отпустят? — что за идиотизм…
— Тебя-то в принципе тут не держат, — как же он не понимает?! Это дело чести. Стас напрягся, сощурился и зашептал. — Взял?
— Ох-хо-хо, ещё как! И побежал тратить, кабачок, — будем надеяться, хоть не пропьёт. — Стас… Я твоя должница.
Действительно дружеский поступок.
— Я знаю. Что-нибудь придумаем с этим, — кхм… Ну, ладно. — Заходи, давай. Чего ты тут встала?
И мне ничего не осталось, как вернуться в участок…
— Стас, его реально не отпустят? Сколько тут ещё нужно просидеть? — расправившись с насущными делами, я вспомнила, насколько была голодна.
Серьёзный полицейский, ненавидящий глупые вопросы, ничего мне не ответил. Мы вернулись в обезьянник.