Маскарад

Киёко Коматагури

Спрятав остатки гордости подальше, я совсем неаристократично зашипел и попытался «плыть» в сторону парня. Он времени не терял даром, но цепкая грязь не спешила отпускать свою добычу. Натужно пыхтя, мы оба пытались что-то сделать, играя в догонялки, делая миллиметровые шаги, и, о чудо! Удача снова повернулась ко мне. Или лишь слегка оглянулась. Единственное, до чего я смог дотянуться — шлейф, который чёрной змеёй тянулся за беглецом. Я схватил за него. Эон уже почти выбрался, я же потянул его обратно. В итоге он перевернулся на спину и с силой, совсем неблагородно, брыкнул ногой меня в лицо. Я возрадовался, что нога оказалась босой,

так как подбитый железом модный сапожок с острой шпорой оказался на дне этой выгребной ямы. Иначе не досчитался бы половины зубов. Я пошатнулся, но добычу не выпустил, в конце концов перетягивание нас так обессилило, что я, уже сомневаясь в своей победе, собрал последние крохи сил и дёрнул шлейф на себя.

Послышался громкий треск, и у меня в руках оказались злополучные ленты и оборки с доброй частью штанов Эон. Он, позорно сверкнув голым задом, на четвереньках отполз от края топи и завалился на бок, тяжело дыша.

— «Ну всё, теперь он точно меня тут бросит», — мелькнула трусливая мысль, но тут я нащупал рукой корень и с торжествующим пыхтением вытянул себя на волю, заваливаясь на землю рядом с парнем.

Он лежал на боку и странно дышал. Потом дыхание превратилось в хрип, и через мгновение я услышал смех. Он смеялся, содрогаясь всем телом, а потом начал вытирать выступившие слёзы, ещё больше растирая грязь по лицу.

Я оглянулся, оценивая масштаб катастрофы. Всё вокруг заляпано грязью, даже лошади и деревья. Мы с ним извозюкались по уши, наелись грязи, а у кое-кого теперь огромная дыра на заднице. Ещё мы замёрзли и зверски воняли. Но это всё меркло по сравнению с тем, как два взрослых мужика, ну, по крайней мере один достаточно взрослый, а второй — почти взрослый, вместо того, чтобы решить проблему дуэлью, или на крайний случай просто серьёзным разговором за чашечкой хорошей выпивки, вывалялись в грязи словно свиньи. А ещё высшая знать. Да не каждая дворовая девка спьяну такое сотворит. Но так знатно я не веселился ещё ни разу. Я вообще сомневаюсь, что кто-то хоть раз так веселился.

Вскоре я присоединился к Эон, и мы уже смеялись на пару. Вдруг он остановился, вытер слёзы и серьёзно заявил:

— Есть хочу. У вас ещё осталась та мясная нарезка?

***

В родовое поместье мы возвращались далеко за полночь, стараясь, чтобы никто не заметил нашего вида. Это было довольно сложно, учитывая обстоятельства.

Источая такое амбре, на которое способна не каждая мусорная яма, мы то и дело переругивались, но уже без злобы, а скорее как старые знакомые. Не рискнув лезть в болото за оторванным шлейфом, мне пришлось пожертвовать куртку для Эон, чтобы он прикрылся, так как сидеть с голым задом в седле было удовольствие не из приятных. Парень, после того как мы отсмеялись, первым делом освободился от корсета и с торжествующим возгласом закинул куда-то в гущу леса.

Лошади долго не хотели брать нас «на борт», и не только из-за запаха, но и на вид мы были как черти: покрытая толстым слоем грязи одежда, лица и руки чёрные, только глаза и зубы сверкают, волосы у меня ещё на болоте засохли дыбом. А у Эон такой колтун на голове, что даже болотная ведьма умерла бы от зависти.

Около ворот замка нас, не узнав, остановила стража, выставив копья. После выяснения, кто в доме хозяин, стража вытянулась по струнке и с извинениями пропустила нас. Небось подумали, что знатные господа совсем умом тронулись, раз так развлекаются.

А в конюшне, куда мы под уздцы завели бедных лошадок, от нас с диким криком шарахнулся подвыпивший конюх и, ознаменовав себя защитным знаком, со всех ног кинулся прочь, крича не своим голосом о чудищах из преисподней и обещая больше никогда не пить.

Мы быстро ретировались, пока нас не обнаружили. Я хотел сразу искупаться, но Эон настоял на позднем ужине, мотивируя это тем, что голоден настолько, что готов жевать даже портьеры.

К запаху вони мы немного притерпелись, в отличие от окружающих. Когда мы прятались, пробегая мимо прислуги, те испуганно озирались, принюхивались и удивлённо рассматривали следы грязи на дорогом паркете. Нам пришлось в быстром темпе направиться в одну из пустующих гостевых комнат, и я вызвал наименее болтливых из прислуги, приказав накрыть стол и приготовить всё для купания. Те испуганно посматривали на нас, но молчали.

Эон не стал меня дожидаться и, как только дверь за последним слугой закрылась, он бросился в ванную комнату, наскоро ополоснул руки в воде от грязи и накинулся на еду, хватая куски с подноса и запихивая в рот. Я поразился, с какой грацией он делал это на приёме, и как сейчас, словно трактирный мужлан, облизывает пальцы. Громкая отрыжка после особо крупнопроглоченного куска дала мне сигнал, что приличия можно не соблюдать, я расслабился и отрыгнул в ответ.

Парень перестал жевать и посмотрел на меня с удивлением, а потом сказал вдруг:

— Извини, надоело церемониться.

Я уже получил максимальную дозу впечатлений на ближайший год, но меня всё ещё мучил один вопрос.

— Эон, скажи, зачем был нужен весь этот маскарад? Ты сбежал, у тебя было достаточно сбережений, чтобы ты мог поселиться где-нибудь в большом городе и начать новую жизнь. Зачем было надевать все эти рюши и оборки?

Он проглотил последний кусок мяса, отпил из кубка и облизал пальцы. Потом с сожалением посмотрел в сторону купальни, словно желая сбежать от надоевшего разговора, но не ушёл, а откинулся на спинку стула.

Засохшая грязь посыпалась с его длинных волос, когда он почесал затылок.

— Мужчины в нашей семье не имеют статуса, если не сопровождаются женщиной, или, по крайней мере, нужно иметь рекомендательное письмо. Естественно, у меня нет ни сопровождающего, ни письма. Если я заявлюсь куда-то и представлюсь именем семьи, то… — он запнулся, размышляя, стоит ли раскрывать мне все карты. Даже если он сбежал из дома, семейные тайны должны оставаться тайнами, — короче говоря, есть люди, которые сразу донесут, куда надо, что объявился знатный, но бесхозный отпрыск. Тем более я ещё и несовершеннолетний. А женщин нашей семьи с такой фамилией довольно много, они постоянно путешествуют, и никто не удивится, увидев на приёме ещё одну. Тем более у меня три сестры с именем Эон.

Я присвистнул.

— Тогда что тебе мешало изменить имя, назваться купцом или представиться мелким дворянином? В большом городе тебя бы никто не смог обнаружить!

— Ты слишком высокого мнения обо мне. Я совершенно беспомощен в быту и ничего не знаю о жизни вне замка без кучи прислуги. Хотя всегда старался восполнить знания из книг или рассказов окружающих. Но рассказы это одно, а вот реальная жизнь — другое. В нашем замке единственным нормальным мужиком был конюх — он не местный и плевал на наши обычаи, а контракт позволял ему не бояться наших женщин. Остальные все запуганные и покорные как овцы.