Маски Черного Арлекина
Шрифт:
Но всему однажды приходит конец, а вампиры, если надо, способны ждать целую вечность... Теперь треклятый мертвец неподвижно сидит посреди подземелья и смотрит в пол, не имея возможности помешать ему. Нынче сюда явились пятеро охотников на ведьм, четверо каких-то солдат и четыре немытых орка. Они решили переждать затмение... Они не знают, что солнце вернется уже через пару часов, а зомби вновь заберутся в свои логова... они этого не знают... И не узнают.
Он выбрал свою первую жертву. Под рукой человека лежал короткий многозарядный самострел, в нем было несколько болтов. Оси-и-ина-а-а... Проклятое дерево... Ничего, бедненькому
Охотник в считаные мгновения превратился в дичь, когда ледяная рука зажала ему рот. Он не смог даже пикнуть... Слишком могущественный вампир... слишком тихо подкрадывается... Кровь потекла в горло. Она обжигала внутренности зверя, и они оживали, наливаясь соком: орган за органом, мышца за мышцей. Сердце забилось, словно пленная птица, которую только-только поймали в силок и которая все еще надеется освободиться. Бум! Бу-бум! Бу-бу-бум! Мир поплыл вокруг, вампир уже ничего не ощущал, ничего не слышал и не видел... Он чувствовал только багровую жидкость, что текла ему в горло, он чувствовал только ее запах, ее вкус... Легкие ожили, в них вошел воздух, грудная клетка расширилась, уменьшилась, снова расширилась... Он снова был жив... Кровь текла по жилам, гонимая сердцем во все уголки тела. Мышцы стали наливаться силой, здоровая бледноватая кожа обтягивала уже вовсе не сморщенные узелки, а сильные выпуклые мускулы. Теперь он стал походить на вырезанную из камня статую Антеона, великого героя, его тело могло бы послужить эталоном красоты и пропорций. Столь же белое, как и мрамор, но живое. Чернотой и шелковым переливом налились длинные волосы. Чернильными прядями они теперь стекали на грудь и доходили до середины спины. Губы наполнились багрянцем, а голодный янтарный отблеск в глазах сменился серебристо-белым свечением.
Он пьет, пьет... человек уже не шевелится. А он все пьет... Кровь льется в горло, капает с губ, стекает на грудь... Она постепенно остывает... она уже холодеет, а он пьет...
Нет! Нельзя! Стой! Вампир с трудом заставил себя остановиться. Только не мертвая кровь! Только не она! Зачем поддаваться жадности, когда у него есть еще столько аппетитных блюд на ужин...
Монстр вернул себе свой облик, молодой и прекрасный... Вечным сном уснули несколько человек. Остальные так пока ничего и не заметили... Что ж, нужно им помочь...
Фффф. Фонарь и факелы одновременно погасли.
– Sanguinem Alicui Mittere... et ludus... [6] – раздался наполненный глубиной и тяжестью голос во тьме.
Люди и орки (кроме Гшарга) вскочили на ноги.
У самого уха Лэма хлопнули перепончатые крылья.
– Что это?! – закричал бывший сержант, рассекая мечом пустоту.
– Не знаю, Бансрот подери! – Логнир прижимался спиной к колонне, пытаясь разглядеть хоть что-то в поглотившей их тьме.
6
«Выпустим кровь... и поиграем» (перевод со староимперского).
– Всем стоять, где стоите! – закричал Слепень. – Это вампир. Ребята, колья! Я сказал, колья!
Никто ему не ответил – четверо его подручных уже лежали, бездыханные, на полу. Неживой аккуратно, почти нежно, опустил очередную высушенную жертву на холодные
Свет вспыхнул вновь – фонарь шипел и брызгал редкими искрами. Слепень поводил из стороны в сторону своим арбалетом с болтом, наконечник которого был не металлическим, а деревянным. Чего больше всего боятся вампиры? Правильно, кола в сердце.
– Выходи, нежить! Осинки отведай!
Носферату не вышел, лишь еще один орк выпал из тьмы на пол. На его шее остался след от острейших клыков.
– Все сюда! – закричал Слепень. – Быстро!
Выжившие последовали приказу. Их осталось лишь пятеро. Гшарга дотащили под руки, Гарра сжимала метательный топорик, Логнир бессмысленно отмахивался от темноты бесполезным сейчас мечом – все знают, что вампиру обычная сталь не причинит никакого вреда. Лэм в каждой руке держал по арбалетному болту – подобрал на полу.
Слепень зубами откупорил бутыль с кристально чистой жидкостью и ею прочертил круг вокруг своих соратников.
– Он не сунется. Пока не высохнет святая вода...
– А что будет, когда высохнет? – спросила Гарра.
– У меня в запасе есть еще две бутылки, – рассмеялся Слепень – он вообще считал себя очень веселым человеком.
Никому не хотелось узнавать, что будет, когда высохнет жидкость из двух последующих бутылок. Вампир затих где-то во тьме...
Несколько часов в страхе перед неизвестно где скрывшимся врагом. Но зелье капля за каплей испарялось, больше запасов у Слепня не было, и носферату вновь пошел в атаку. Несколько мгновений он стоял неподвижно на границе света, отбрасываемого дорожным фонарем охотника на ведьм, после чего, расправив большие перепончатые крылья, ринулся на живых и... в следующий момент произошло то, чего никто не ожидал. Кровосос вдруг дико завизжал – на его лице заалел ужасный ожог. Все застыли на месте. Из щели в потолке ударили белоснежные лучи. Теперь стало ясно, что их погреб находится не под домом, а под улицей или двором.
– Солнце взошло! – воскликнули все.
– Логнир, держи его! – закричал Слепень, яростно накручивая какие-то механизмы на своем арбалете.
Легко сказать – держи! Вампир обладал силой нескольких человек, а его скорость и ловкость и вовсе казались чем-то запредельным. От первого удара капитан Арвест полетел на пол, стремительно поднялся и... вновь ткнулся лицом в пыльные каменные плиты. Из разбитого носа потекла кровь, глаза наполнились влагой...
Гарра пыталась ему помочь, но и ее ожидала та же участь. Вампир совершал невероятно быстрые и неожиданные удары, от ответных уходил, появлялся вновь и опять отшвыривал от себя противников.
Слепень тем временем достал из-под плаща стальной болт с четырехгранным наконечником, к его оперению был привязан тонкий, едва ли не с волосинку, канатик. Предводитель охотников вытащил из ложа арбалета осиновый кол и заменил его гарпуном.
– Что ты хочешь сделать? – заорал Гшарг.
– Увидишь, орчина. – Слепень, почти не целясь, направил оружие вверх.
Спусковой крючок подался под пальцем, и стрела устремилась в полет, разматывая за собой тонкую стальную нить. Гарпун прошил толстую каменную плиту потолка, как бумагу, и, вырвавшись из нее, застрял где-то наверху, уже под открытым небом.