Массимо
Шрифт:
Нападение во Флоренции, когда я был с Алессандрой и Валентино.
Турок, вторгшийся в наш дом…
Меццасальма…
И вот теперь это нападение на la Vedova.
Фаусто был моей плотью и кровью.
И все же он заплатил незнакомцам за попытку лишить меня жизни.
У него даже не хватило смелости сделать это самому.
La Vedova, похоже, тоже была потрясена, хотя и не так сильно, как я.
Она
– Когда?
Теперь, когда он сломался, все силы покинули Джотто.
А может быть, la Vedova, опустившая пистолет, заставила его думать, что он вне опасности, если только скажет правду.
– Я брал у него деньги месяцами, - всхлипывал он. Он опустил взгляд на трупы наемников в черной одежде.
– Но тут откуда ни возьмись позвонил Аурелио и потребовал, чтобы я впустил их.
А вот и доказательство вероломства Аурелио.
Но это было не так больно, как предательство Фаусто.
Отчасти потому, что я уже поверил в то, что Бьянка рассказала нам в кабинете…
А отчасти потому, что я всегда ненавидел своего кузена.
Аурелио был злобным, высокомерным ублюдком, и я презирал его с самого детства.
Теперь я начал сомневаться, насколько далеко яблоко упало от яблони.
– Это потому, что синьор Розолини пришел сюда сегодня?
– грубо спросила la Vedova.
Джотто кивнул.
– Да.
– Сколько?
– …Синьора?
– Сколько он заплатил за то, чтобы ты предал меня?
– Синьора, он поклялся мне, что они не причинят вам вреда - они только хотели взять вас в плен…
– О, тогда это вовсе не предательство, - сказала она с насмешливым сочувствием. Затем ее голос снова стал холодным, как сталь.
– Сколько.
Джотто вздрогнул.
– Миллион евро.
– Миллион, - пробормотала она с отвращением.
– Это все, чего стоила твоя честь.
Джотто, казалось, почувствовал, что ситуация изменилась к худшему.
– Синьора, я мог бы стать для вас двойным агентом - я мог бы сказать ему, что…
La Vedova подняла пистолет и выстрелила.
БАХ!
Из горла Джотто вырвалась красная струйка крови, а затылок окрасился в пунцовый цвет.
Он смотрел на нее расширенными от ужаса глазами, пытаясь вздохнуть - серия булькающих, захлебывающихся звуков.
И медленно обмяк, захлебнувшись собственной кровью.
Выражение лица la Vedova не менялось все это время. Она просто бесстрастно и отстраненно наблюдала за его смертью.
Когда свет погас в его глазах, и он обмяк, поддерживаемый только двумя мужчинами по обе стороны от него, старуха протянула пистолет в сторону.
Тот же телохранитель, который дал его, забрал и спрятал в кобуру.
– Уберите этот мусор с глаз моих, - приказала она.
Телохранитель
– Возьмите Джотто, а их пока оставьте, - прошипела она.
– Я хочу поговорить с синьором Розолини наедине.
– А как же наши люди?
– спросил другой наемник.
– Они мертвы, - отрывисто ответила она.
– Они никуда не денутся через десять минут. А теперь идите.
Никто не сомневался, что ее безопасно оставить со мной наедине.
Они просто оттащили тело Джотто, ноги которого безвольно болтались за спиной, и вынесли его из зала.
Остались только я… la Vedova… и десяток трупов, лежащих вокруг нас.
Глава 7
Массимо
Как только ее люди ушли, la Vedova обратилась ко мне.
– Что ж, синьор Розолини, похоже, я должна перед тобой извиниться.
– За что?
– За то, что не поверила тебе насчет вашего дяди. Если бы я послушала тебя с самого начала, мы могли бы избежать этого…
Она оглядела все трупы.
– …фиаско.
Затем она снова повернулась ко мне.
– Ты можешь быть уверен, что я поддержу вашу семью в любых действиях, которые вы предпримете против вашего дяди и кузена.
– Спасибо, синьора.
Она прищурилась.
– Что случилось, синьор Розолини?
Она была проницательна, надо отдать ей должное.
– Просто… не лучше ли было бы оставить Джотто в живых для допроса?
– спросил я.
– Мы выяснили то, что нам было нужно. А после такого эпизода иногда лучше показать устрашающий пример, чем получить какие-то обрывочные сведения.
Я не был в этом уверен, но не стал высказывать свои сомнения. В конце концов, она была Доном мафии - точнее, Донной. Великая Донна Cosa Nostra. Она управляла империей своей семьи железным кулаком с тех пор, как я был ребенком.
Но в одном я был уверен - мой брат Адриано одобрил бы это.
Ему тоже нравилось убивать людей до того, как они были допрошены.
– Вы же понимаете, что Джотто мог быть не единственным предателем, - сказал я.
Она нахмурилась.
– Прекрасно понимаю. Я об этом позабочусь.
Ну что ж.
Очевидно, она не любила, когда посторонние задавали вопросы о ее организации или о том, как она ею руководит.
Я подумал, что она злится на меня за то, что я перешел границы дозволенного, но внезапно ее голос смягчился.
– Я не должна была сомневаться в тебе, Массимо.
Я удивленно посмотрел на нее.
Употребление моего имени, тем более такой властной женщиной…
Это было как признание.
Как будто меня приняли в ее ближний круг.