Массимо
Шрифт:
Я подумал о том, чтобы позвонить Никколо и сообщить ему об угрозах Аурелио.
Но это ничего бы не изменило.
То, что Фаусто, возможно, не в курсе событий, было интересно.
Но это было предположение с моей стороны, не более того. Я мог бы рассказать Никколо о своих теориях позже. На данный момент у него и так хватает забот.
– Звучит неплохо, - сказал я.
– Можешь сделать это?
– Хорошо, - сказала она.
Она замолчала, пока загружала информацию.
Я наслаждался тишиной, пока она была занята.
Но
Глава 17
Массимо
Мы ехали три часа.
Но из-за всех ее жалоб, поездка показалась мне пятнадцатичасовой.
Сначала она включила радио и пропустила полдюжины хороших песен, пока не нашла какую-то отвратительную поп-музыку.
Я продержался минут пять, но потом не смог больше терпеть. Я переключил волну на станцию американского классического рока, которую она пропустила.
– Эй, я слушала это!
– крикнула она.
– Да, и это было дерьмо, - огрызнулся я.
– Что это за хрень?
– Led Zeppelin, «Whole Lotta Love».
Вот в чем дело, в Италии и в большей части Европы, по крайней мере 50% музыки американская. Я вырос, слушая американский рок-н-ролл, особенно 60-х и 70-х годов, потому что его любил мой отец.
– Ладно, дедуля, - усмехнулась Лучия.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
– Господи, ты всего на четыре года старше меня, а музыкальные вкусы у тебя как у бумера.
На самом деле она сказала это по-итальянски, так что это прозвучало так:
– Hai solo quattro anni piu di me, ma hai I gusti musicali di un fottuto Boomer.
Последнее слово мне было незнакомо.
– …Бумер?
– Господи, ты даже не знаешь, что это такое?
– презрительно спросила она.
– Нет, - сказал я, мое кровяное давление уверенно росло.
– Не знаю.
– В США пожилых людей называют - бумерами.
– Почему?
– Я что, блядь, словарь? Погугли.
– Где ты это слышала?
– Где, блядь, ты думаешь, я это слышала, сука?– Она начала загибать пальцы.
– TikTok, YouTube, Instagram.
– Ты должна следить за своим языком.
– А что, тебя оскорбляет, что девушка говорит так, как ты и твои дружки-мафиози все время, блядь, делаете?
Я хотел сказать, что мои «мафиозные дружки» так не разговаривают.
Но потом я вспомнил, как сильно ругались Адриано и Валентино. И Никколо тоже, когда был взбешен.
Поэтому я решил свернуть эту тему.
Но у меня было еще одно возражение. Ее слово «сука» напомнило мне об этом.
– Твои ругательства звучат неуместно.
– О-о-о-о… значит «неуместно», да?
– сказала она с издевательским
– Я использую ругательства «неуместно». Если бы я только научилась употреблять их уместно - как ты!– тогда ты бы это одобрил, а?
– Ты назвала свою бабушку сукой.
Лучия в шоке вскинула лицо.
– Нет, не называла!
– Называла.
– Когда я называла свою бабушку сукой?
– В сообщении на мобильном телефоне.
– Что?!
– Ты сказала что-то вроде: «Оставь сообщение, сучка!»
Лучия разразилась хохотом.
Я уставился на нее.
– Я не называла ее сукой, тупица, я цитировала телевизионную передачу. Или перефразировала ее, если хочешь. К тому же, технически, я называю сукой всех, кто слушает сообщение, так что я называла сукой не конкретно свою бабушку…
– Какой сериал?
– «Во все тяжкие», - сказала она, а затем заговорила по-английски, как наркоманка под кайфом.
– Это мое личное жилище, и я не потерплю домогательств… сука!
Я посмотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова.
– Джесси Пинкман?... Уолтер Уайт?... Я тот, кто стучит?!– Она выглядела шокированной моим невежеством. Затем она закатила глаза.
– Не могу поверить, что ты не знаешь «Во все тяжкие».
– У меня нет времени смотреть телевизор.
– Он идет на Netflix, а не по ТВ, и это старый, мать его, сериал, чувак. Я смотрела его, когда мне было лет двенадцать.
– О чем он?
– спросил я. Я никогда не слышал об этой американской концепции борьбы с плохими вещами. Или неудачами, или чем-то еще.
– Он про учителя химии в средней школе в Америке, который заболел раком и начал варить метамфетамин со своим учеником, - бесстрастно сказала она.
Я в ужасе посмотрела на нее.
– Ты смотрела это, когда тебе было двенадцать?!
Она фыркнула.
– Ты, наверное, убил кого-нибудь, когда тебе было двенадцать. Затем она прищурилась и наклонилась ко мне, как окружной прокурор.
– Не так ли?
– НЕТ, - защищаясь, сказал я.
– Тогда сколько - тринадцать? Четырнадцать?
– Нет…
– Пятнадцать?
– …шестнадцать, - проворчал я.
Она снова закатила глаза и с отвращением покачала головой.
– И у тебя хватает наглости читать мне лекции о том, что я смотрю и как говорю. Типичная итальянская мужская шовинистическая чушь, черт возьми.