Мастер Баллантрэ
Шрифт:
Когда время завтрака настало, я отправился в зал и велел доложить мастеру Баллантрэ, что завтрак подан. Я нисколько не волновался и ждал его появления совершенно спокойно.
Войдя в зал, мастер Баллантрэ с удивлением взглянул на пустую комнату и на три прибора, стоявшие на столе, и сказал:
— Что это так мало приборов? По какому это случаю?
— К этому числу приборов вам придется теперь привыкнуть, — сказал я. — Больше приборов у нас теперь не будет.
Он пристально взглянул на меня и спросил:
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы, ваш друг, мистер Дасс, и я, вот и вся наша компания, — сказал я. — Вы должны будете довольствоваться обществом вашего друга и моим, так как милорд,
— Да ну! Что вы говорите! Может ли это быть? — сказал он. — Впрочем, если это действительно так, то я, во всяком случае, не понимаю, почему нам не сесть и не позавтракать. Ведь завтрак остынет. Прошу вас, мистер Маккеллар, садитесь, — сказал он, занимая хозяйское место во главе стола, которое я собирался занять. — Ну-с, а теперь, пока мы будем есть, я попрошу вас рассказать мне подробно о том, когда и куда мой братец с семейством уехали.
Я заметил, что, хотя он и был взволнован, он не хотел этого показать, и я решил также не выказывать ни малейшего волнения и говорить самым холодным и спокойным тоном.
— Я имел как раз в виду предложить вам сесть на хозяйское место, — сказал я, — так как я твердо помню, что вы член семьи, покинувшей этот дом, а я некто иной, как гость, поэтому место хозяина за столом я предоставляю вам.
Вначале он действительно играл роль любезного хозяина, разговаривая со мной, давал различные приказания Макконоки, который принимал их с недовольным выражением лица, но чаще всего он обращался к Секундре Дассу.
Так это продолжалось некоторое время, но затем он обратился ко мне и спросил каким-то небрежным тоном:
— Ну-с, а куда мой милейший братец с семейством уехал?
— В этом отношении я не могу удовлетворить ваше любопытство, мистер Балли, — ответил я — Я не имею приказаний сообщить кому бы то ни было об этом.
— Даже мне? — сказал он с ударением на слове «мне».
— Решительно никому.
— Нечего сказать, чрезвычайно мило со стороны милорда! — сказал Баллантрэ. — C'est de bon ton! Ну, a как же насчет меня, дражайший мистер Маккеллар, какие «они» изволили сделать распоряжения?
— Вы будете иметь стол и постель, — сказал я. — Кроме того, я имею право выдавать вам вино, стоящее у нас в погребе, и я должен сказать вам, что запас у нас порядочный. Вам стоит только обращаться со мной любезно, что вовсе не так трудно, и вы будете иметь, когда вам будет угодно, лошадь для верховой езды и бутылку вкусного вина.
Он выслал Макконоки из комнаты и затем спросил:
— Ну, а насчет денег? Как насчет денег? Что, мне также следует хорошо вести себя, чтобы получить карманные деньги от моего дражайшего друга Маккеллара? Великолепно. Стало быть, я нахожусь теперь на положении маленького мальчика, перешел в ребяческий возраст.
— Я не имею никаких указаний насчет того, чтобы выдавать вам деньги, — сказал я. — Но если вы будете умеренны в ваших требованиях, то я могу взять на себя ответственность и выдать вам небольшую сумму.
— Если я буду умерен в своих требованиях! — повторил он. — И вы будете выдавать мне эту сумму? — Он встал и, взглянув на висевшие на стене портреты своих предков, сказал: — Благодарю вас, благодарю вас во имя моих предков. — Затем сел и продолжал ироническим тоном: — Ну, а как насчет Секундры Дасса? Какие насчет него сделаны распоряжения? Не может быть, чтобы вы на общем совете не обсудили этого вопроса?
— В первый же раз, как я буду писать милорду, я попрошу его дать мне по поводу этого вопроса надлежащие указания, — ответил я.
Он сразу переменил тон и, облокотившись на стол и пристально глядя на меня, спросил:
— И вы воображаете, что то, что вы говорите, чрезвычайно умно?
— Я исполняю только то, что мне приказано, мистер Балли, — сказал я.
— Вы чрезвычайно скромны, но нельзя сказать,
Я хотел было доказать ему, что он ошибается, выставив ему на вид аргументы, которые, положим, не имели особенно веского значения, но он даже не обратил никакого внимания на мои слова и продолжал:
— Да, я повторяю, что это указывает на весьма сильный страх, и я нахожу, что страх этот весьма основательный. Я приехал в этот дом, питая к нему отвращение. После того, что случилось во время моего последнего пребывания здесь, я, понятно, не мог иметь ни малейшего желания явиться сюда, и если я все-таки сюда приехал, то только потому, что меня заставила крайняя необходимость сделать это. Мне нужны деньги. Я во что бы то ни стало должен их иметь. Вы не желаете дать мне деньги добровольно, ну, что же, в таком случае я силой заставлю вас дать их мне. Вместо того, чтобы прожить здесь неделю и уехать, как я сначала предполагал, я останусь здесь до тех пор, пока не выведаю, куда эти дураки удрали. Я последую за ними, и когда я настигну их, я ворвусь в их гнездо и разрушу его. Пусть они боятся меня! Они боятся не напрасно. Они будут еще дрожать предо мной, за это я вам ручаюсь. Вот тогда я и посмотрю, какую сумму милорд Деррисдир предложит мне за то, чтобы откупиться от меня, — сказал он тоном, в котором выражались бесконечная злоба и ненависть, — и тогда я еще подумаю, на что мне решиться: взять ли мне деньги или насладиться местью?
Я был крайне удивлен, слышав от мастера Баллантрэ такое откровенное признание. Он, по-видимому, был так сильно рассержен внезапным отъездом милорда и тем, что он временно остался в дураках, что не взвешивал своих слов и говорил все, что приходило ему на ум.
— И вы воображаете, что то, что вы говорите, чрезвычайно умно? — сказал я, повторяя его фразу.
— Судите как знаете, но последние двадцать лет я жил исключительно этим умом, — ответил он, глядя на меня гордо и надменно улыбаясь.
— И, благодаря ему, дошли до состояния нищего, если можно так выразиться, — сказал я, — хотя нищий даже еще слишком нежный эпитет для вас.
— Я прошу вас заметить, мистер Маккеллар, — закричал мастер Баллантрэ с горячностью, которая, впрочем, очень шла ему, — что я очень вежлив как в разговоре, так и в обращении с людьми, и что я советовал бы вам взять с меня пример в этом отношении, если вы желаете, чтобы мы были друзьями.
В продолжение всего этого разговора между мной и мастером Баллантрэ меня раздражало то обстоятельство, что Секундра Дасс не спускал с меня глаз. Ни я, ни мастер Баллантрэ не дотронулись до еды, мы не спускали друг с друга глаз, и, кажется, то, что мы чувствовали, ясно выражалось на наших лицах, и это было вполне естественно; но почему индус смотрел на меня таким взглядом, будто он понимает то, что мы говорим, это меня крайне удивляло. Мне пришло в голову, не понимает ли он по-английски, но я тотчас отогнал эту мысль и успокоился тем, что, вероятно, он смотрел на меня и на мастера Баллантрэ только потому так пристально, что он по выражению лиц и по интонации голосов сообразил, что мы ссоримся, и что друг его недоволен мной. Если он и понял что-нибудь, так разве то, что разговор идет о каком-то важном вопросе.