Мастер белого шума
Шрифт:
Стань, как он.
А потом окажется, что уже не ты играешь роль, а она — тебя, и в Даниэля Эспанса мне никогда не вернуться.
Глава 6. И другие звери
Первым делом я переоделся, умял остывший обед, совмещенный с еще горячим, доставленным к моему приходу ужином. Растолкал дремавшего Анта (куда в него столько сна лезет?), узнал, что Лан отправился к знакомым девчонкам, а Рамзик ушел в неизвестном направлении с Боршем.
— Каким Боршем?
— Тот кудрявый умник, который про сартапца догадался. Да, тут новости:
— Грегор мне уже доложил.
Я отправился искать Фараона. Что-то тревожно мне стало. Под ленивым взглядом дежурных прошвырнулся по коридору из конца в конец, проинспектировал два десятка комнат, заглянул в холл, где стоял бильярд и столы с шахматами и еще какими-то безобидными играми.
— Ты кого потерял, парень? — остановил меня капрал.
Объяснил.
— Где-то тут мелькал твой Рамзик. У девушек глянь.
Сходил.
Некоторые комнаты у девочек на третьем оказались заперты, на стук там не отвечали. А вот у нас, мальчиков, и щеколды завалящей на дверях не было. Дискриминация.
Засек Лана, сидевшего с несколькими девчонками и парнями в одной из комнат, но с его компанией знакомиться не стал: очень уж аристократические у всех физиономии. При моем появлении аж вытянулись.
Проверил мужские туалеты. Душ.
Спустился на первый этаж. Дверь в подвал манила сочившимся в щель светом.
— Эй, ты куда? — окрикнул меня армеец, один из четверых, охранявших выход.
— Ошша ищу. Помните, такой весь из себя экспериментальный детеныш кошарха? Не ядовитый, но вредный. Его от меня отлепить не смогли и мне оставили, а он, зараза, только того и ждал. Опять сбежал, короче.
— Ты куратору доложил, что зверушка пропала?
— А как же! Так он сказал, чтоб я сам бегал. Не найду, магистры меня самого в зверушку превратят.
Первый этаж и подвал мы прочесали с тем армейцем. Нормальный такой парень, откуда-то из провинции. После службы в технари собрался идти.
Рамзика и Борша и здесь не было.
Оставался чердак. Там люк никто не караулит, и от дежурного поста он не просматривается.
Висячий замок был не заперт. Просто дужка вставлена для виду.
На чердаке темно и, на первый взгляд, пусто. Пахло табачным дымом. Видимо, кто-то устроил тут тайную курилку. Идиоты, пожара захотели.
Я осторожно прошелся вдоль, стараясь не скрипеть досками, прогибавшимися под моим невеликим весом. Слуховое окно плотно закрыто, но недавно его взламывали — следы мелких сколов на раме вроде свежие, выделялись на темно-сером дереве.
Когда глаза попривыкли к сумраку, разбавленному сочившимся сквозь пыльное стекло закатным светом, я его увидел.
Или не его.
Тело с дорожным мешком на голове было плотно примотано к стропильной ноге.
Сдернул мешок. Все-таки это Рамзик. Без сознания, с кляпом во рту, мокрой от слез и соплей рожицей... чуть вытянутой, с подозрительной
Кляп я сразу достал. Пока перепиливал веревки пилочкой из карманного набора техномага, оборотень пришел в себя. Всхлипнул:
— Рик!
— Тебя били? — под щетиной на его лице (или уже морде?) синяков не заметно. Рамзик кивнул, завернул рукава. Его не просто били — пытали, прижигая сигаретой. Во мне закипало бешенство. — Почему не кричал?
— Нельзя. Я... от испуга превращаться начал. Все бы увидели. И правда порвали бы. Я... я объясню, Рик. Я говорил им. Магистры знают, что я... вот... такой.
— Оборотень? — я размотал веревки, подставил плечо — стоять Рамзик не мог. Усадил и начал растирать ему мышцы.
— Я не шпион. И я не лишал никого магии, клянусь! Меня менталисты проверяли, маги. А эти не поверили. Сказали, ночью еще допросят.
— После отбоя куратор все-равно бы тревогу поднял, не досчитавшись. Ты зачем с ними пошел?
— Борш с-сказал, что ты з-з-зовешь, помощь нужна, — у Рамзика начался отходняк, его сотрясала мелкая дрожь.
— На чердаке? — я отступил на всякий случай. Кто знает, что на уме у оборотня. — Ты головой подумал, что я тут мог забыть?
— Да я и подумать ничего не ус-спел. Они меня на лестнице под люком с-скрутили, — Рамзик виновато опустил голову.
Чего-то он не договаривал. И дышал тяжело, с подозрительным хрипом. Вдруг он ни с того, ни с сего начал расстегивать пуговицы рубахи. Когти ему мешали и получалось плохо. Я заторможенно наблюдал, гадая, как сильно парня по голове стукнули, и что получится, если добавить.
— Нужно до конца обернуться, — поймал он мой ошалелый взгляд. — Мне больно. Очень. Одежда порвется. Помоги.
Помог, молясь, чтобы какой-нибудь торчок не приперся на чердак покурить. Картинка была еще та. Обошлось. Да и голым Рамзик уже не выглядел — из него перла густая шерсть. Потом его выгнуло чудовищной судорогой, как при столбняке. Кости затрещали. Жуть.
Я не успел рассмотреть зверя — то ли серебристо-черный лис, гигантский по сравнению с обычными особями, то ли крупный, остроухий и остромордый пес. Тяжело дыша, вывалив длинный язык набок, он затравленно косился на меня. Глаза в темноте отсвечивали. Хорош. А человечек был — смотреть не на что.
Тут его снова выгнуло, и зрелище было еще жутче, когда корчит и свивает такой когтистый ком меха, и клыки клацают. Я сжимал рукоять карманного набора техномага с выпущенной отверткой. Хоть какой-то шанс, если бить в нос — болевой шок его выключит.
Рамзику было не до меня, и закончилось преображение довольно быстро. Трясущимися руками парень оделся. Подпалины и ссадины исчезли, как я заметил, но двигался он с осторожностью.
— Трещина на ребре осталась, а заживлять — много времени уйдет, — пояснил он.