Мастер клинков. Клинок заточен
Шрифт:
«Сговорились!» – сразу понял я, пристраиваясь рядом с позвавшим меня паладином.
– Ну давай, доставай же скорее тот чудесный кусок ветчины, который ты купил в прошлом селе, – бесцеремонно подсел ко мне граф, радостно потирая руки, – и кровяные колбаски не забудь!
– Эй! – возмутился я. – А как же сыр, хлеб и вода – ваша лучшая еда? Усмирение плоти и отказ от чревоугодия?
– Мы отъехали достаточно от столицы, чтобы забыть о вкусе мяса, – безапелляционно отмёл он мои возражения и забрал из рук мешок с едой.
Несмотря на моё возмущение, граф достал из него всё самое вкусное, начиная
– Ну и вкуснятина! – Облизывая пальцы после обильного ужина, граф отвалился от импровизированного стола из сёдел. – Я даже не знал, что ты такой запасливый едок, к тому же сладкоежка.
– Мёд, кстати, я не успел даже попробовать, – ворчливо ответил я, посмотрев на пустой глиняный горшок. – Хочу также отметить, что молчаливый вы мне нравитесь больше своей говорливой версии.
– Ха-ха-ха. – Он тут же развеселился, напомнив мне того весельчака и балагура, который так мастерски выводил меня в своё время из себя. – Нужно будет нам как-нибудь гульнуть и вспомнить прошлое.
Граф подмигнул мне, намекая на наши похождения по трактирам, дворянкам и борделям.
– Опять же где смирение, отказ от мирских слабостей и бичевание плоти? – напомнил я правила их веры.
– Какой же ты зануда, Максимильян, – сморщился он, – тебе накинуть лет сорок, одеть в робу и …
Тут он замолчал и пошевелил пальцами в воздухе, все паладины неожиданно рассмеялись.
– Что и?.. – Я недоумённо смотрел на него и отряд, и только потом до меня дошло, на кого он намекает.
Я фыркнул, встал и стал собирать остатки еды, нужно было готовиться ко сну.
Утром я не узнавал паладинов, словно не с этими людьми я выехал в дорогу. Не было частых остановок на молитвы, как раньше, не было показательно скромной еды, в их сумках обнаружилось не меньше вкусняшек, чем в моей, взять хотя бы вяленое мясо, которое тонкими полосками можно было жевать во время пути, скрашивая дорожное однообразие. Я даже не говорю о том, что они стали вести себя просто как единое братство людей, скреплённое верой, оружием и общим делом. Граф общался со спутниками на равных, хотя в столице неоднократно был замечен мною в дворянской спеси.
Я не стал удивляться таким трансформациям и просто наблюдал, хотя, как понял по частым ко мне обращениям паладинов, которые явно приняли меня за своего и отбросили с себя шелуху напускной набожности, – это было естественное для них поведение в походе. Нет, то, что они стали меньше молиться, не говорило об ослаблении их веры. Я часто видел, как после тренировок друг с другом во время остановок они успевали подлечивать друзьям ссадины и шишки. При этом золотое сияние их ауры ни на сантиметр не уменьшалось, несмотря на то, что они частенько пропускали полуденные молитвы. В общем, эти люди начали даже немного нравиться мне, первое впечатление от них было явно обманчивым.
Веселье и шутки закончились сразу, как только мы увидели невысокие, но зато каменные стены города, бывшего целью нашего путешествия. Паладины собрались, и весь путь до ворот мы проделали в молчании. В город нас пропустили быстро и без всяких пошлин, стражник едва увидел кресты на одежде моих спутников, как тут же стремглав бросился открывать створки, которые были приоткрыты с расчётом только на одного всадника. Поскольку я не был инквизитором, то позволил себе притормозить, дать ему серебряную монету и поинтересоваться, где нам можно остановиться в приличном месте. Он тут же с радостью поделился всем, что знал, вывалив на меня гору информации о двух хороших трактирах в городе, все остальные, с его слов, были лишь клоповниками и пристанищем различного рода преступников.
– Где остановимся? – поинтересовался я у паладина, вернувшись к отряду. – Солдат сказал, что есть тут только два приличных места.
– Да где угодно. – Граф легко отмахнулся, и позже я понял почему.
Хозяин заведения, куда мы направились, под громким названием «Кочевник запада» был не рад появлению отряда инквизиции, но тем не менее безропотно выделил нам большую комнату и пообещал обеспечить едой. Для этого графу всего лишь нужно было показать большую серебряную монету, на которой я заметил знак Единого и костёр с весами на обратной стороне.
Поскольку спать в одной комнате с храпящими шестью мужиками мне совершенно не улыбалось, наслушался я их трелей на ночёвках, то я заказал себе, за свои деньги, отдельную комнату, но рядом с ними. На радостях от неожиданной прибыли, хозяин едва не прослезился, поскольку кроме этого я купил у него дополнительно полное столование на всё время пребывания здесь.
Вскоре он понял, какую ошибку совершил, когда подал за один стол разную еду: паладинам попроще, экономя на них, а мне лучшее из того, что у него было, да и вино, появившееся рядом со мной. Граф, посмотрев на это изобилие, молча встал и, пропав на несколько минут, вернулся чрезвычайно довольный. Вскоре нам стали таскать из кухни лучшие блюда, а у паладинов кислое вино в кружках заменили напитком богов. Я вначале не понял причины подобной внезапной трансформации, но когда под конец обеда заметил хозяина с огромным кровоподтёком под глазом, всё стало понятно.
– Отлично поели, пора приниматься за работу. – Довольный граф поднялся из-за стола. – Эй, там, приготовьте нам закуску!
Слуги тут же забегали, должно быть, то ли видели, то ли слышали приватный разговор с хозяином таверны, но едва мы закончили седлать лошадей, как графу принесли большой кожаный мешок, который он принял и передал одному из своих.
– Максимильян, – обратился он ко мне, когда мы подъехали к форту, который стоял в центре города, – слушай и запоминай, пожалуйста, всё, что можешь. Информации мало, так что будем исходить из того, какое впечатление произведёт на нас посещение городской управы.
– А что мы ищем? Можно более конкретно? – тихо поинтересовался я.
– Рабов, Максимильян. – Граф строго посмотрел на меня. – До ордена дошли слухи, что в Блоу крутятся слишком большие деньги для такого заштатного городишки. Ресурсов тут никаких нет, драгоценные металлы не обнаружены, купцы с товарами бывают нечасто, так ответь мне, на что может богато жить городишко, единственной ценностью которого является близкая граница с Газаром?
– Работорговля, – уверенно заявил я, так как прекрасно помнил эту особенность нашего соседа. Сам к тому же в этом самом рабстве однажды побывал.