Мастер убийств
Шрифт:
— Странное дело: твое лицо кажется мне знакомым. Может быть, мы где-нибудь встречались?
— Нет, к сожалению.
— Ты уверен? Я, знаешь ли, никогда не забываю лицо человека, если мне хоть раз доводилось его видеть.
— Уверен, что прежде мы с вами не встречались, президент Арафат.
— Ты напоминаешь мне старого друга — товарища по оружию, который на протяжении ряда лет находился со мной и в хорошие времена, и в плохие.
— Боюсь, я всего-навсего простой рабочий парень.
— Этому человеку я обязан жизнью. Он защищал меня от врагов и столько раз выручал из смертельно опасных переделок, что я уже сбился со счета. — Арафат поднял глаза к потолку и на секунду смежил веки. — Один случай мне особенно запомнился.
— Очень интересная история, президент Арафат.
— А вот еще одна, не менее поучительная и увлекательная...
— Боюсь, мне пора уходить, — сказал Тарик, протягивая руку к своей «пушке».
— Все-таки я хотел бы ее рассказать. Она короткая и много времени не отнимет. Ты позволишь?
Тарик заколебался.
— Разумеется, президент Арафат. Если вы считаете, что это необходимо, я, конечно же, ее выслушаю.
— Может быть, ты присядешь, мой друг? Ты ведь устал.
— Мне не пристало сидеть в вашем присутствии.
— Как знаешь, — произнес Арафат. — Итак, это произошло во время осады Бейрута. Тогда израильтяне стремились раз и навсегда покончить с Фронтом освобождения Палестины и убить меня. Каждое место, где я в те дни оказывался, мгновенно подвергалось ракетному и артиллерийскому обстрелу. Складывалось такое впечатление, что израильтяне заранее знали, куда я пойду или поеду. Мой друг начал расследование и выяснил, что израильская разведка завербовала несколько человек из состава моего штаба. Он также установил, что шпионы получили от своих хозяев радиомаяки, испускающие направленный луч. По этому лучу израильтяне определяли, где я в тот или иной момент нахожусь со своим штабом. Мой друг задержал этих людей и заставил публично покаяться в своих прегрешениях. Это было своего рода послание ко всем потенциальным шпионам и изменникам, из которого должно было явствовать, что такого рода преступления палестинский народ прощать не намерен. Кроме того, он предложил мне подписать этим людям смертный приговор, чтобы потом их можно было предать казни.
— И вы его подписали?
— Не подписал. Я сказал своему товарищу, что если дам согласие на смерть предателей, то заполучу множество смертельных врагов в лице их друзей, приверженцев и родственников. Я предложил наказать их по-другому — отстранить от дела революции, подвергнуть остракизму и выслать. По мне, такое наказание хуже смерти. И я сказал ему еще одну важную вещь: как бы ни были велики их преступления, мы, палестинцы, не должны их убивать. Мы вообще не должны убивать друг друга — ни при каких условиях. Слишком много у нас других врагов.
— И как же ваш друг на эти слова отреагировал?
— Разозлился. Сказал, что я глупец. Это был единственный человек из высшего командного состава, который отваживался разговаривать со мной в подобном тоне. Воистину он обладал сердцем льва. — Арафат немного помолчал, потом сказал: — Я не видел его уже много лет. Но до меня дошли слухи, что он очень болен и жить ему осталось недолго.
— Мне
— Когда у нас будет свое собственное государство, я воздам ему должное за все его подвиги и жертвы, которые он принес во имя нашего дела. Когда у нас будет свое государство и свои школы, палестинские дети узнают обо всех его героических деяниях. В деревнях люди, сидя вечерами у костров, будут рассказывать о нем легенды. Он станет подлинным героем палестинского народа. — Арафат понизил голос до шепота. — Но ничего этого не произойдет, если сейчас он позволит себе сделать глупость. Тогда о нем будут вспоминать, как об очередном паршивом фанатике — и ничего больше.
Арафат всмотрелся в глаза Тарика и спокойным голосом произнес:
— Если ты готов сделать то, что задумал, брат мой, то делай, и покончим с этим. Но на тот случай, если у тебя достанет мужества отказаться от своих первоначальных планов, я посоветовал бы тебе побыстрее уносить отсюда ноги и изыскать способ достойно завершить свою жизнь.
Арафат вздернул подбородок и замолчал. Тарик опустил глаза, едва заметно улыбнулся и медленно застегнул свой официантский смокинг.
— Похоже, вы приняли меня за другого человека. Да пребудет с вами мир, президент Арафат.
Тарик повернулся и быстро вышел из комнаты.
Арафат увидел в дверном проеме своего телохранителя и сказал:
— Зайди в комнату и закрой за собой дверь, идиот. — Потом он несколько раз глубоко вздохнул и с силой потер ладони, чтобы скрыть дрожь в руках.
Габриель и Жаклин вошли в помещение в сопровождении агентов из трех различных служб безопасности. Неожиданное появление группы чем-то сильно взволнованных и возбужденных людей вызвало в толпе тревожное, на грани паники, чувство; гости разом замолчали и устремили на них взгляды. Габриель держал руку под полой пиджака, стискивая в пальцах рукоять «беретты». В следующий момент он оглядел комнату, в которой находились в самых разных местах по меньшей мере полдюжины официантов в белых смокингах. Габриель вопросительно посмотрел на Жаклин. Она отрицательно покачала головой.
Когда они перешли из холла в большую гостиную с окнами, выходившими на парк и Пятую авеню, к ним присоединился сенатор Кэннон. Лавируя среди гостей и передавая желающим тарелочки с закусками и бокалы с шампанским, по комнате двигались три официанта. Вернее, один официант и две официантки. Жаклин всмотрелась в лицо официанта.
— Это не он.
В этот момент она заметила человека в белом смокинге, который проскользнул на кухню. Она видела его долю секунды, но была уверена, что это тот самый человек, который им нужен.
— Габриель! Он там!
Габриель посмотрел на Кэннона.
— Где Арафат?
— В моем кабинете. Разговаривает по телефону.
— Где находится ваш кабинет?
— В конце коридора!
Габриель, растолкав гостей, припустил по коридору. Когда он ворвался в кабинет, его встретил телохранитель с пистолетом в руках; ствол оружия был нацелен ему в грудь. Арафат сидел за письменным столом и жевал финики.
— Он пришел и ушел, — спокойно сказал Арафат. — А я, как видите, все еще здесь — но вас мне за это благодарить не приходится.
Габриель повернулся и выбежал из комнаты.
Тарик быстро прошел через кухню. В ее противоположном конце находилась запасная дверь, которая выходила на одну из лестниц для обслуживающего персонала. Тарик вышел и быстро захлопнул за собой дверь. На лестничной площадке стояли несколько ящиков с шампанским, и Тарик придвинул их к двери. Ящики были не настолько тяжелы, чтобы полностью перекрыть проход, но возведенная из них баррикада обязательно задержала бы преследователей — кем бы они ни были, — а именно этого Тарик и добивался. Он спустился на следующую лестничную площадку, вытащил пистолет «Макаров» и замер в ожидании.