Мастера и шедевры. Том 2
Шрифт:
Живописец, узнавший всю радость и горечь славы, добром вспоминал безмятежное детство, раздольные поля и дубравы милой Полтавщины, маленький домик и доброе мудрое лицо отца, сделавшего так много для сына.
Известный критик и искусствовед XIX века Новицкий называет портрет отца художника одним из лучших портретов всей русской живописи.
Полотно могло бы стать украшением любой галереи мира — с такой поистине рембрандтовской мощью и проникновением в существо Человека написан этот небольшой холст.
Можно только пожалеть, что крупнейший портретист эпохи
Прежде чем продолжить дальнейший рассказ о творчестве Левицкого, позволим себе забежать на век вперед.
Лондон… 1862 год. Всемирная выставка. На ней весьма широко была представлена русская живопись.
Самой высокой оценки европейской критики заслужили полотна Левицкого. Обычно сдержанная на похвалы консервативная «Таймс» писала:
«Искусство времен Екатерины II прославилось… портретами в естественную величину Дмитрия Левицкого, русского Рейнольдса, Гейнсборо и Рамзея в одном и том же лице… Он, кажется, учился во Франции».
Оставим на совести рецензента незнание имен учителей Левицкого. Ему представлялось, что подобное мастерство могло получить школу лишь на берегах Сены. Ему невдомек было, что школу юный живописец прошел, работая подмастерьем не у француза, а у настоящего русского художника Алексея Антропова, и не на берегах Сены, а на берегах Днепра и в граде Москве.
Портрет Е. Н. Хрущовой и Е. Н. Хованской.
«Портрет Урсулы Мнишек». 1783 год. Жемчужина Третьяковской галереи.
Подойдем поближе.
Овал.
Как в волшебное зеркало, глядим в окаймленное золотой рамой полотно.
Воображение переносит нас на два столетия назад.
Левицкий — чародей.
Его магическая кисть заставляет нас неожиданно, мгновенно очутиться рядом с живой, но бесконечно далекой от нас обаятельной незнакомкой.
Гордо посаженная головка. Благородный, удлиненный овал лица таинственно повторяется в овале холста. Высокая пудреная прическа. Начес и шиньон — так близко знакомые нашим милым современницам… Тонкие брови, еле прочерченные карандашом. Нарумяненные щеки и чуть тронутые помадой губы. Все эти маленькие ухищрения косметики необходимы для того, чтобы лицо дамы не поблекло рядом со сверкающим атласом и драгоценными кружевами наряда.
… Художник спешит.
Он знает, что внизу ждет карета, запряженная цугом.
Бьют куранты.
Пора…
Улыбка Урсулы означает конец сеанса. Графиня встает, чопорно приседает, придерживая широкую робу.
И вот наступит последний сеанс, и мастер мягкой кистью, чуть касаясь полотна, нанесет последние лессировки, создающие полную иллюзию карнации — игры света живого тела. Он почти незаметно тронет черные зрачки. И еще через миг последнее прикосновение кисти — и засверкают блики и заживут, покроются влагой раскосые глаза.
Сеанс окончен.
Художник неспешно складывает краски, палитру, моет кисти. Впереди новый холст, новый труд…
Портрет Урсулы Мнишек.
Петербург в лесах. Как грибы, растут новые дворцы. Вельможи торопятся обогнать друг друга в роскоши и великолепии интерьеров. Нужны картины. Много картин.
Левицкого торопят. Он завален заказами. Его кисть, кажется, не знает усталости.
Восьмидесятые годы были апогеем, взлетом творчества мастера. Пройдет всего десятилетие, и прославленный любимец столичной знати напишет вот эти отчаянные строки своему бывшему меценату Безбородко:
«Сиятельнейший граф, милостивый Государь, все мастеровые и художники получали, а другие получают уплату за труды свои, один только я забыт милостию вашего графского Сиятельства. Вот уже четвертый год, как я не получаю не только за труды мои, но и за издержки мои никакой уплаты, будучи в самых горьких обстоятельствах при старости моей, и всего только за работу мою, по поданным к вашему Сиятельству щетам, следует получить 2000 рублей. Заступите, сиятельнейший Граф, своим покровительством человека, который служил и служить вашему Сиятельству за счастье считает».
В чем секрет такого падения художника? Действительно ли в старости? Ведь художнику было всего пятьдесят четыре года. А прожил он восемьдесят семь лет.
Обратимся к биографии художника.
Одна из главных загадок судьбы Левицкого — это творческое молчание художника в последнюю четверть века его жизненного пути. Ведь за этот срок он написал всего с десяток полотен. Правда, эти холсты превосходны, но не слишком ли мало для такого мастера? Итак, живописец молчал.
И тут еще раз можно посетовать по поводу крайней скупости материала, рисующего хоть какие-нибудь житейские подробности бытия художника.
Попробуем обратиться к одному из главных свидетелей, знавших, как никто, живописца, — к его собственному «Автопортрету», миниатюре, находящейся ныне в экспозиции Челябинской картинной галереи.
«Автопортрет»… Художнику около пятидесяти лет. Середина восьмидесятых годов — зенит славы!
Однако в «Автопортрете», написанном мастером около 1785 года, нет ни тени самодовольства или успокоенности, более того, чем дольше всматриваешься в черты лица художника, тем сильнее ощущение тревоги, беспокойства, владеющих им.