Мастера и шедевры. Том 3
Шрифт:
Старшая внучка Тоня завороженно слушает бабушкины рассказы. За окном виден причал Соленого Займища. Черные востроносые рыбачьи лодки. А дальше необъятная серебряная от солнца Волга и, как муха в молоке, — малыш буксир.
На лавке сидит ухоженный хозяйский кот, воспитанный, вскормленный на волжской рыбке. Он глядит в упор на художницу, видно, ждет часа, когда Арнольд сделает душистый шашлык из барашка и угостит его.
«Волжане».
На этом небольшом холсте изображены те самые молодожены, в будущем доме которых жила бригада художников…
Открытые, добрые лица.
Лето. 1982.
Художница взяла фигуры крупно. Форма живописи обобщенна, монументальна. Живописец не скрывает своей любви к этой красивой и славной паре.
Широко написан фон картины-портрета: село на Крутом Яру и простор великой русской реки.
«Банный день тети Маши».
Соленое Займище. Деревянные избы, украшенные затейливой резьбою. Узорчатые, кружевные наличники окон. Резные солнца на фасадах домов.
На скамеечках у изб чинно беседуют старухи. По стенам сараев развешана и вялится серебряная волжская рыбка.
На переднем плане — тетя Маша. Величественная, распаренная, в белом платке. На полном плече ее вышитое полотенце.
Не спеша, с чувством заплетает она тугие дочкины косы, еще влажные после бани.
Неспешным, но каким-то очень основательным и устойчивым укладом пронизан этот своеобразный холст. Московская художница откровенно восхищается пластикой этих детей Волги — сильных и наполненных неистребимым жизнелюбием.
В этих полотнах впервые Елена Романова заявляет о себе как недюжинный живописец и рисовальщик, способный не только отражать красоту внешнего мира, но и проникать в сложный духовный мир полюбившихся ей людей.
Есть еще одна черта, присущая творчеству молодого мастера. С самых первых шагов живописец понимает монументальность не как некое необходимое огрубление формы, столь модное в последнее время, а старается выразить в формах обобщенных пластичность окружающего мира.
Раскрывает гармоничность духовного облика человека.
Может быть, не всегда это доведено до конца в цвете, но думается, что это преодолимые трудности роста.
— И вот наступил пятый курс, преддипломный, — рассказывает Лена, — и я поехала в Каргополь Архангельской области. Русский Север… Он пленил меня своей строгой красотой.
Я жила дипломом, носила в душе лишь диплом, собирала материалы, копила запас впечатлений.
Лена вдруг уходит, и вскоре пол комнаты расцветает от рисунков, этюдов, эскизов.
— Река Чурьега. Село Ошевенское.
Портрет актера В. Золотухина.
Здоровый уклад, простые нравы. Крепко сколоченные люди
Я много ездила, собирала и наблюдала.
На нас с этюдов и эскизов глядят осанистые старики, молодые статные женщины, белобрысые вихрастые мальчишки.
— И вот наконец наступила долгожданная пора диплома. Его у меня здесь нет, да он, впрочем, сюда бы и не влез по размеру. Все-таки холст — три с лишним метра по ширине.
Тут Лена вновь открывает заветную папку и после некоторых поисков достает фотографию.
Диплом «Русская мать».
В эту монументальную роспись вложен огромный труд молодого художника. Не девичья — зрелая рука мастера создала эту многофигурную композицию. В ней весь опыт наблюдений, вся многолетняя школа.
Более тридцати фигур в рост написала Романова.
И это не просто натурщики, одетые в нужные костюмы. Это характеры, сильные, честные, прямые. За длинным столом родичи. Стар и млад. Все он, как цветы к солнцу, обращены к матери. Группы скомпонованы сложно и пластично.
Фон — отягощенные плодами яблони — подчеркивает лейтмотив полотна. Роспись оставляет ощущение радости жизни и редкой духовной чистоты.
— Нас, дипломников монументального факультета, было немного. Но это был поистине интернационал: немец Инго Санднер из Дрездена, москвичка Лена Тупикина, Батын Болд из Монголии, Николай Чаругин из Уфы, Лионель Анхель Веларде из Перу и я. Было очень торжественно.
За большим столом — академики, живописцы, скульпторы, графики.
Клавдия Александровна Тутеволь волновалась не меньше нас. Но она очень сдержанный человек. Ведь за годы учебы я ни разу не слышала от нее большой похвалы.
Но на дипломе она вдруг растрогалась и сказала про меня и Лену Тупикину:
«Вот мои две жемчужинки, и мне жалко с ними расставаться».
Когда мы дарили ей розы, это была лишь малая мера нашего волнения и признательности…
Букет.
… Москва. 30 июня 1972 года. Кузнецкий мост. Дом художника. Девятая выставка молодых художников Москвы. Около восьмисот произведений живописи, графики, скульптуры, деко-ративно-прикладного искусства, работ художников театров и кино.
В центре огромного зала три работы Елены Романовой: «Автопортрет», «Бульвар Космонавтов», «Председатель колхоза».
— Я писала «Председателя колхоза» в Барыбине, под Москвой, где мы работали с Леной Тупикиной, расписывали клуб.
Героя моей картины зовут Василий Григорьевич Елисеев, это необыкновенный человек большой воли и самодисциплины. Он вставал с первыми петухами, каждое утро в пять часов, и ложился спать после полуночи.
Мне стоило огромного труда уговорить его позировать: так он всегда был занят. И сказать откровенно, конечно, мне мало было этих трех сеансов, чтобы по-настоящему, как мне хотелось, написать этого человека.