Мастодония
Шрифт:
Времени на раздумья не оставалось. Даже не знаю, как я справился, – по всей видимости, то был примитивный рефлекс, естественный оборонительный инстинкт. Я прицелился в центр раззявленной пасти и спустил курок. Голова динозавра (она была прямо передо мной и чуть выше) разлетелась на куски, а тело шмякнулось оземь: я отчетливо услышал гулкий шлепок и ощутил ногами вибрацию, когда восьмитонная туша завалилась на бок в каких-то тридцати футах от меня.
Бен (спасаясь от верной смерти, он бросился на траву) уже вставал, одновременно заряжая ружье. За спиной у меня стрекотала камера.
– Ну, – сказал Бен, – теперь хоть знаем, что эти сволочи охотятся парами.
Второй динозавр был мертв, что неудивительно, ведь его голова рассталась с телом. Он еще бился в конвульсиях, исступленно рассекая воздух когтистой задней лапой. Первый пробовал встать, но всякий раз падал на спину. Бен подошел, пустил третью пулю ему в грудь, и тирекс обмяк, превратившись в груду мяса.
Райла медленно спускалась с холма, снимая мертвых тварей крупным планом и под разными углами, после чего выключила и опустила камеру. Я перезарядил ружье и сунул его под мышку.
Бен поднялся ко мне:
– Осмелюсь доложить, давно я так не нервничал. Еще немного – и тот, второй, растоптал бы меня, если бы ты не выстрелил ему в голову. Если бы не отстрелил его дурацкую башку.
– Ну а что оставалось делать? – спросил я.
Я не хотел показаться самодовольным, но не мог объяснить ему, что мною овладел первобытный инстинкт самосохранения, что именно этот инстинкт, а не человек по имени Эйза Стил отстрелил тираннозавру его дурацкую башку. Я не мог объяснить этого даже самому себе.
– У второго, однако, голова в целости и сохранности, – продолжил Бен. – Надо бы оттяпать ее и принести домой. В качестве доказательства.
– Доказательств у нас хватает, – сказал я. – Вернее, не у нас, а у Райлы.
– Ну, наверное, – засомневался Бен, – но все равно жалко. Если согласишься продать, такая голова, да на красивой подставке, принесет кучу денег.
– Она весит несколько сот фунтов, – заметил я.
– Вдвоем мы…
– Нет, – отрезал я. – До колышков шагать две мили, а то и больше. Пора уходить.
– Но почему?
– Потому что здесь пятнадцать тонн мяса, – я кивнул на мертвых динозавров, – а к вечеру останутся одни кости. Вот-вот сбегутся падальщики, каждый чертов мясоед с площади в несколько миль, и я не горю желанием оказаться в эпицентре событий.
– Получилась бы неплохая запись…
– Что у нас с пленками? – спросил я у Райлы. – Ты довольна?
– Сняла каждую секунду, – кивнула она. – Если ребята из «Сафари» посмотрят, как вы застрелили этих монстров, и скажут, что этого мало, я уж и не знаю, как их убедить.
– Вот и хорошо, – сказал я тоном человека, которому не до шуток. – В таком случае пора домой.
– Что, струсил? – усмехнулся Бен.
– Да, струсил. Мы сделали все, что собирались, и уходим, пока есть такая возможность.
– Я тоже думаю, что нам пора, – сказала Райла. – У меня от страха все поджилки трясутся.
Мы вернулись из мелового периода ранним утром понедельника; нынче же была пятница, и за эти четыре дня произошла уйма событий. Вокруг фермы начали ставить ограду, бетонировать высокие железные столбы и приваривать к ним толстую проволочную сетку. По внутреннему периметру копали траншею под кабель для питания прожекторов. Залили фундамент административного здания и начали подвозить пиломатериалы. Мотель Бена рос как на дрожжах. Днем раньше Райла отправилась в Нью-Йорк с рулонами отснятой пленки. Туда же вылетел вашингтонский адвокат Кортни Маккаллан, пожелавший быть на просмотре в «Сафари инкорпорейтед». Пленку собирались проявить в лаборатории «Сафари», дабы новости не покинули офисных стен.
Я в поте лица решал хозяйственные вопросы, и Бен очень мне помогал: связывался с нужными людьми, умолял, выкручивал руки, собирал бригады работяг – по большей части шабашников с окрестных ферм – и подбирал компетентных прорабов. В общем, дело сдвинулось с мертвой точки.
– Смысл в том, – говорил Бен, – чтобы как можно быстрее поставить ограду и административный корпус, пока к нам не лезут толпы любопытных. Когда будет ограда, пусть спрашивают сколько душе угодно, а мы будем показывать им нос из-за сетки.
– Но, Бен, – возражал я, – у тебя своих дел полно. Мотель строить, банком управлять… К тому же у тебя нет прямого интереса в нашем проекте.
– У вас серьезный кредит, и банк наживается на процентах, – отвечал он. – Ты дал мне наводку насчет мотеля, и у меня множество других предприятий. В этих местах я скупил каждый акр свободной земли. Буквально на днях приобрел ферму к востоку от твоей. Старый Джейк Колб заломил цену выше рыночной, но я все равно согласился, и теперь он держит меня за простака, ведь он не знает, что, когда вы запустите проект, стоимость фермы умножится десятикратно. И еще ты сводил меня поохотиться на динозавров. Ту стычку с тирексами я не сменял бы на все сокровища мира и даже приплатил бы за такое приключение. К тому же, насколько я понял, в качестве компенсации за труды вы поделитесь со мной скромным процентом от сделок.
– Давай сперва начнем, – говорил я. – Мало ли, вдруг наш проект загнется на старте?
– Проклятье! – отвечал Бен. – Разве на то есть причины? Это же крупнейшее событие! Весь мир с ума сойдет, от клиентов отбоя не будет! Так что не горячись и посматривай за ходом дел. Понадобится помощь, звони. Поверь, друг мой, все у нас будет хорошо.
Теперь же мы с Хирамом сидели на кухне, разговаривали и попивали пиво. Впервые за неделю мне выдался случай присесть, поэтому я пил пиво, стеснялся, что бездельничаю, и рылся в памяти, выискивая, чем бы еще заняться.
– Чешир, – сказал Хирам, – в восторге от всей этой кутерьмы. Спрашивал про ограду, и я попробовал объяснить: сказал, что, когда ее закончат, надо будет открыть множество дорог во времени. Он очень обрадовался. Ему не терпится начать.
– Но Чешир умеет открывать дороги, когда ему заблагорассудится, разве нет? Может развлекаться со временем хоть круглые сутки – кто ему мешает?
– Если я правильно понял, мистер Стил, он не может открывать дороги ради забавы. Ими надо пользоваться, иначе от них мало радости. Он открыл несколько дорог для Бублика, но удовольствия почти не получил.