Мать-и-мачеха

Соловьева Елена

– Выходит, муж не так хорошо зарабатывал, раз оставил вас с дочерью с пустыми карманами, - резонно заметил Семен Петрович. Заметил, что его собеседница побледнела, и добавил: - Ты прости старика за излишнюю прямоту. Я привык говорить то, что думаю. От этой дурной привычки уже не избавиться.

Марья улыбнулась, несмотря на то, что на глаза наворачивались слезы.

– Это хорошая привычка, говорить правду, - заметила со вздохом.
– Муж зарабатывал хорошо, но… - Она нервно покусала губу, не зная, как продолжить.
– Я и сама толком не знаю всего. Но после его смерти

на пороге нашего дома появились незнакомые люди, заявили, что мой муж задолжал им. Он был хорошим, честным человеком, я до сих пор не верю, что он мог связаться с этими бандитами. Они забрали у нас практически все…

Она замолчала, снова и снова прокручивая в голове весь ужас пережитого.

– Выходит, и пожар был не случайностью?
– резонно заметил Семен Петрович.

Марья несмело кивнула.

– Те люди… Они с чего-то решили, будто я утаила от них что-то. Что-то ценное. А у меня из всего имущества - только это, - она кивнула на потрепанный чемодан.
– Простите, что вываливаю на вас все это. Но я боюсь, что эти бандиты не оставят нас в покое. Стоит встать на ноги, и они появятся снова. Не хочу впутывать вас в это…

– Девочка, - мягко проговорил Семен Петрович, по-отечески ласково глянув на Марью.
– За свою жизнь ввязывался в такие авантюры, мочил таких говнюков, о которых даже рассказывать не хочется. Фамилию или кличку их главного помнишь?

Марья покопалась в памяти, вспоминая все обрывки разговоров, что вели между собой нападавшие. Чаще всего встречалось произнесенное со страхом и порочным уважением слово «Порог». Она произнесла его вслух, мысленно вздрогнув. Как будто само слово обладало отрицательной энергетикой и несло в себе разрушительную силу.

– Максим Порогов!
– недовольно воскликнул Семен Петрович и хлопнул себя по колену.
– Та еще сволочь, не при девочках будет сказано. У моего сына с ним давние счеты. Порог всегда сует свой нос и пушку куда не следует. Ну, да ничего, Володе не впервой ставить козла на место.

Марья охнула. Вот уж не ждала она, что невольно ввяжется в чужие разборки. А Семен Петрович… Он не так прост, как может показаться на первый взгляд. С виду - пожилой и важный, а внутри - настоящий лев. А сын его наверняка еще круче. Не зря же Зоя сказала, что он заправляет всем городом.

– Мне не хочется, чтобы из-за нас у вас были проблемы, - торопливо заверила Марья.
– Если этот… Порог такой ужасный, мы с Павлой уедем и…

– Даже не думай об этом!
– предупредил Семен Петрович.
– И ты, и Павла теперь под защитой, моей и Владимира, а мы своих в обиду не даем. Живи спокойно, работай, а об остальном не беспокойся. Пусть каждый делает то, что у него лучше всего получается.

Глава 7

Пока Марья и Семен Петрович обсуждали дела, девочки знакомились. Глаша показала новой знакомой фортепьяно и даже исполнила для нее несколько любимых отрывков. Ее тонкие пальчики порхали над черно-белыми клавишами, как мотыльки над цветами, почти не касаясь, но извлекая божественно прекрасные звуки. Павла не была любительницей классики, а живое выступление

вообще видела впервые. Но была так поражена, что не могла произнести ни слова. И, к собственному удивлению заметила, что на ее глаза навернулись слезы.

– Чего молчишь?
– поинтересовалась Глаша, безошибочно повернувшись в сторону Павы. Вот только смотрела не в глаза, а как будто поверх головы.
– Тебе не понравилось?

– Нет, что ты, - поспешно возразила Паша, украдкой утирая глаза.
– Это было прекрасно. Просто о-фи-ги-тельно! Прости, ты, наверное, не разговариваешь так.

– Почему это?..
– усмехнулась девочка.
– Еще как разговариваю. Особенно когда папа или дед не слышат. А ты, значит, решила, что я совсем дикая?

– Наоборот, - призналась Павла, слегка покраснев.
– Прости, но я думала, что ты жуткая задавака.

Глаша кивнула, как будто подтверждая собственные мысли.

– Все так думают.Наверное, поэтому у меня мало друзей… Чаще всего меня считают слабой и пытаются использовать. Чтобы подобраться к моему отцу или получить какой-нибудь подарок. Но, несмотря на плохое зрение, я хорошо вижу людей. Чувствую их. Ты и твоя мама… Вы светлые.

– Светлые?..
– переспросила Паша.

Глаша рассмеялась.

– Ну да.

– Да мы просто рыжие, - дурашливо отмахнулась Павла.

– Я не об этом, - добавила Глаша, посерьезнев.
– Вас обеих я вижу как большие размытые пятна. Но от вас словно идет тепло, внутренний свет. — Она ненадолго замолчала, прислушиваясь к дыханию собеседницы, пытаясь по нему определить настроение и даже прочитать мысли. Порой ей это удавалось.
– Думаешь, я придурочная?

– Нет, - рьяно возразила Павла.
– Ты просто очень чувствительная.

– Папа тоже так говорит, - согласилась Глаша.
– Это он предложил мне заниматься музыкой. Предложил скрипку. Но я выбрала фортепьяно. Во-первых, потому что белые и выступающие черные клавиши различить проще. А во вторых… Мне просто нравятся эти звуки. Через музыку мне проще выразить себя.

Под окнами раздался заливистый лай.

Павла тотчас узнала голосок Кренделя. Кажется, малыш пролез под забором и отыскал вою маленькую хозяйку.

– Эй, малыш!
– выкрикнула Павла, растворив окно.
– Тебе нельзя здесь быть. Иди обратно. Крендель, место!

Щенок и не подумал уходить. Вместо этого он снова тявкнул и закружился на полянке, пытаясь догнать собственный хвост.

– У тебя есть собака?
– заинтересовалась Глаша. Она тоже подошла к окну. Но, увы, с высоты второго этажа не могла различить даже очертаний песика.

– Да, его зовут Крендель, - гордо заявила Павла.
– Хочешь погладить?

Глаша согласно закивала, и девочки, взявшись за руки, побежали на улицу. Тихонько прокрались мимо гостиной, в которой беседовали Марья и Семен Петрович. Дождались, пока Александра и одна из горничных уйдут их холла, и выскочили за дверь.

Крендель бросился к ним. Важно обнюхал Глашу и, приняв за свою, подставил мохнатый бок.

– Какой ты мягкий и пушистый, - похвалила девочка, почесывая его за ушами.
– Итакой теплый.