Мать-и-мачеха
Шрифт:
Крендель, довольный похвалой, снова затявкал.
– Тише, малыш!
– шикнула на него Павла.
– Тебе нельзя здесь быть. Если услышат, прогонят.
Дверь особняка широко открылась, на порог вышел Семен Петрович. В руках он держал телефонную трубку.
– Вот вы где, озорницы!
– Дед шутливо погрозил пальцем.
– А этот рыжеватый нахал откуда? Не помню, чтобы его приглашал.
– Это не нахал, дед, это Крендель, - вступилась Глаша, прижимая к себе щенка. Сегодня был чудесный день, у нее появилось сразу двое новых друзей.
–
– Это мой. Сейчас я снова отведу его за ворота.
– Да уж пусть остается, - махнул рукой дед. Впервые за долгое время он видел внучку такой счастливой. Она буквально светилась от радости.
– Только присматривайте за ним, садовникам не понравится, если щенок изгадит ухоженные клумбы. Глаша, а ты возьми трубочку, папа звонит. У него для тебя есть сюрприз!
– Ура!
– радостная, она, все еще прижимая к себе Кренделя, побежала к деду. Взяла у него телефон и приложила к уху: - Алло, пап!
Павле ничего не оставалось, как последовать за подружкой. И стать невольной свидетельницей чужого разговора. Судя по всему, отец Глаши собирался приехать раньше обещанного. Уже завтра! Он обещал дочери много подарков, но та, как показалось Паше, радуется больше отцу. Она бы тоже не отказалась, чтобы ее папа вернулся. Хоть на денек. Можно даже без подарков.
– Нет, пап!..
– вдруг воскликнула Глаша. Лицо ее нахмурилось, густые бровки сошлись над переносицей.
– Это не отличный подарок. Это ужасная, просто идиотская затея!
Отец что-то сказал ей в ответ. Видно, попытался переубедить.
– Ты меня просто не любишь!
– выкрикнула Глаша, чуть не плача.
– Иначе не поступил бы так.Лучше вообще не приезжай, чем…
Она всхлипнула. Передала песика Павле, а после отключила телефон и швырнула в сторону, как будто он превратился в ядовитую змею. Еще и ногой с досады топнула, даже не пытаясь скрыть разочарования и обиды.
Глава 8
– Что такое, внученька?..
– Семен Петрович тронул Глашу за плечо.
– Он едет с этой дурой, Пэтси!..
– досадливо бросила девочка. Шмыгнула носом и, уперев руки в бока, похлопала ресницами.
– Здравствуй, деточка, я вся такая самая красивая и умная, Патрисия Мун. Собака она сутулая. Вот кто!
– Деточка… - охнул дед и недовольно покачал головой.
– Нельзя называть так невесту своего отца. Это неприлично. Ты же хорошая девочка, Глафира.
Паша смотрела молча, переводя взгляд с деда на внучку. Крендель на ее руках беззлобно тявкнул, привлекая к себе внимание.
– Прости,малыш, - попросила Глаша, коснувшись мохнатой спины щенка.
– Не следовало называть Пэтси собакой. Она этого не заслуживает. Эта… - Она покосилась на деда, но не рискнула наградить невесту отца новым нелестным эпитетом.
– Пэтси гораздо, гораздо хуже. Не хочу ее видеть. Не хочу, чтобы она приезжала. Тем более не хочу, чтобы отец на ней женился. Он просто не видит, какая она.
От расстройства девочка разрыдалась. Дед прижал ее к себе и погладил по вздрагивающим
– Ну-ну, внученька, будет... Я знаю, что ты очень любишь отца и хотела бы, чтобы он принадлежал только тебе. Но он взрослый человек, мужчина. Он сделал свой выбор. Тебе придется принять его. Будет лучше, если ты смиришься с этим и не станешь мешать.
Марья вышла на крыльцо вслед за Семёном Петровичем и невольно услышала последние слова. Остановилась, чувствуя себя лишней. Как будто нарочно подслушала чужой разговор, хотя совсем не стремилась к этому. А теперь не знала, уйти или остаться. И то, и другое выглядело одинаково нелепо. Дочь отправила ей понимающий взгляд. Павла тоже чувствовала себя неловко.
– Вы просто не знаете, какая она на самом деле!
– возразила Глаша, оттолкнувшись от деда. По ее щекам ручейками текли слезы.
– Не видите ее настоящую. Я не смирюсь с тем, что отец выбрал ее. Она дура, дура, дура!..
Заткнув уши, Глаша повторила это еще много раз, а потом, не выдержав, кинулась вглубь сада.
– Ну, вот… - Семен Петрович обреченно опустился на крыльцо и, закрыв лицо руками, покачал головой.
– Простите, - выдохнула Марья.
– Мы нечаянно стали свидетелями разговора. Наверное, нам стоит уйти…
Она подошла к дочери и взяла ее за руку. Крендель тявкнул, повернув мордочку в ту сторону, куда только что убежала Глафира.
– Это вы простите, - безрадостно, но вежливо улыбнулся Семен Петрович.
– Глафира… Она немного избалована и привыкла получать все, чего хочет. Отца девочка считает своей собственностью. Понимаете… ее мать умерла при родах, Володя сам воспитывал Глашу, потакал всем прихотям. А теперь, когда он, наконец-то, решил связать свою жизнь с другой женщиной… Глафира бунтует.
– Понимаю, - произнесла Марья, обняв и прижав к себе дочь.
– Наверное, ей просто сложно впустить в свою жизнь нового человека. Может быть, когда она ближе и лучше узнает Пэтси, то подружится с ней.
– Вряд ли, - мрачно заверила Паша. Мать и Семен Петрович удивленно уставились на нее, но она не смутилась.
– Глаша чувствует людей, она сама мне в этом призналась. И если ей не понравилась эта женщина, значит, с ней что-то не так.
На самом деле новая подруга не показалась девочке избалованной или взбалмошной. И почему-то Паша приняла как данность способность Глаши распознавать людей. Видеть их насквозь. И вообще: ей, Павле, тоже бы не понравилось, если бы, скажем, ее мама нашла себе другого мужа. Она представить не могла, что кто-то даже попытается заменить ей отца. Каждый раз, когда мужчины смотрели на ее мать, или, не дай бог, говорили комплименты, Павла внутренне бунтовала. А ведь Марья ни разу не ответила взаимностью. Никому из них. И все же Павла присматривала за матерью и не дала бы ей увлечься кем-то, кроме отца. Потому сейчас прекрасно понимала Глашу, ее чувства и тревоги. Да у нее бы тоже крыша поехала, если б мать преподнесла такой сюрприз. Паша даже представить не могла, что Марья когда-либо снова выйдет замуж.