Мать Лжи
Шрифт:
Его возницей оказался вожак стаи Таббео, закаченный в боях ветеран, утверждавший, что собственными руками — и зубами, естественно — прикончил семерых вигелиан. Орлад мог похвастать и большим числом жертв, но Таббео интересовали сыновья Храга. И еще он охотно выслушал рассказ Орлада о Салтайе, терпеливо поправляя его ошибки во флоренгианском.
Местность вокруг была покрыта буйной растительностью и радовала глаз. Орлад невольно вспомнил детство, которое прошло среди однообразных болот Нардалборга. Да и животные здесь были другие, и деревья,
Он запросто путешествовал по ночам; спал пару часов и снова отправлялся в путь. Перерывы на еду продолжались ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы запрячь новых гуанако. Усталость окутала Орлада, точно туман. В следующие три дня он едва ли обменялся несколькими словами с остальными, хотя ему ужасно хотелось узнать, что Фабия сумела почерпнуть из беседы с Мятежником. Он так и не успел с ней поговорить, когда они въехали на ферму возле Монтеголы, располагавшуюся совсем недалеко от Селебры.
Орлада разбудил стук колес и неожиданный запах сена. Он сразу вспомнил, что они в Монтеголе. Отсюда уже было видно Селебру — так ему сказали; утром он сможет взглянуть на родной город. Очевидно, солнце уже взошло, и ему показалось, что наступающий зимний день будет жарким. Ваэльс спал рядом. Орладу потребовалось всего несколько мгновений, чтобы превратить одеяло в хламиду и соскользнуть вниз по лестнице. Когда он остановился на пороге амбара, чтобы оглядеть двор, Орлад услышал, как по лестнице спускается Ваэльс.
Во дворе стояла повозка, запряженная четырьмя гуанако, а рядом на скамейке устроился мальчишка. Дом и два сарая из ивовых прутьев и соломы выглядели ухоженными. Прямо с того места, где остановился Орлад, можно было разглядеть Селебру. Город оказался гораздо больше, чем он себе представлял. Сердце заколотилось у него в груди.
— Я бы сейчас мамонта съел, — заявил Ваэльс, потягиваясь и моргая под ярким солнцем.
— Хороший денек, почти как летом.
— Мы больше не в Нардалборге, мой господин.
На востоке собрались дождевые тучи, и стало ясно, что скоро погода переменится. Дантио и Фабия вышли из дома, за ними появился хозяин. Кавотти еще вчера вечером исчез по каким-то своим делам.
Фермер, которого звали Элигио, носил крестьянскую набедренную повязку, но не скрывал медного ошейника — безумие с его стороны, ведь эти земли принадлежали Стралгу. Когда Орлад спросил о его звании, тот коротко ответил: «Шпион». У него имелся серьезный повод для паршивого настроения. Элигио был не старше Ваэльса, но уже потерял руку и глаз — больше он никогда не сможет принять боевую форму. Его жена, Кармина, выглядела слишком молодой, чтобы иметь двоих детей. Стряпала она превосходно, но Орлад отказался от мыслей о завтраке.
— Ты мог бы предупредить, что мы уезжаем.
Элигио даже не посмотрел в его сторону.
— Вы остаетесь. Ступайте обратно на сеновал и постарайтесь никому не показываться на глаза.
И он быстро заговорил о чем-то с возницей на флоренгианском.
— Или попросите Кармину угостить вас луковыми блинами, — добавила Фабия. — Мне кажется, сами боги не отказались бы здесь позавтракать. — Она поставила ногу на колесо и ловко забралась внутрь, словно всю жизнь ездила в повозках.
— Хорошие ноги, — заметил Дантио и осторожно последовал за сестрой.
Элигио и мальчишка продолжали о чем-то спорить, размахивая руками. Орлад подошел вплотную к фермеру.
— Почему они уезжают? И почему мы остаемся?
— Не беспокойся. Им можно доверять, Орлад, — быстро сказал Дантио.
— Все равно я хочу понять, что происходит.
Элигио посмотрел на Орлада, как на слабоумного.
— Они поедут в город, где их поселят в безопасном месте. И не спрашивай меня, где оно, потому что я сам не знаю. Вы оба останетесь здесь. Никто не может войти в Селебру, не показав свою шею мерзавцам, стоящим на страже у ворот.
— А мы с Ваэльсом попадем в город?
— Расскажу, когда придет время.
— Почему не сейчас?
— Чем меньше вы знаете, тем безопаснее для всех.
— А почему бы нам не поехать позже всем вместе? — Орлад с удивлением обнаружил, что волнуется за брата и сестру.
Элигио закатил единственный глаз.
— Потому что они не Герои, умник! Короче, вам нужна моя помощь или нет? Если да, то заткни пасть.
— Ты говоришь на вигелианском! — с опозданием сообразил Орлад.
Флоренгианин оскалил зубы, похожие на пилу.
— В свободное время я помогаю допрашивать пленников. — Он посмотрел на Дантио. — После захода солнца оставь вещь, которую я тебе дал, у тройного фонтана. И время от времени проверяй, не забрали ли ее. Если до рассвета не заберут, попробуй еще раз следующей ночью. Если и тогда не выйдет, значит, их уже не стоит ждать. В случае чего оставьте там же разбитый горшок. Они вернутся и будут ждать новостей.
Стараясь сохранять спокойствие, Орлад улыбнулся Фабии и Дантио.
— Тогда до ночи. Двенадцать благословений вам. Передайте маме, что я ее люблю. И скажите, что я просто обожаю мясо с кровью.
— Двенадцать благословений и тебе, — ответил Дантио. — Все передам.
— Ведите себя хорошо и не устраивайте драк, — напутствовала Фабия.
Ваэльс улыбнулся ей обворожительной улыбкой и спросил:
— А что?
Когда повозка с грохотом выехала со двора, Элигио буркнул:
— Есть хотите?
— Очень даже, — ответил Ваэльс. — А потом покажешь нам, как обращаться с гуанако. Пока я знаю о них лишь одно — пахнут они не так ужасно, как онагры.
Орлад уже знал, что и лягаются гуанако не так больно, но решил об этом не упоминать.