Мать-одиночка
Шрифт:
Видимо, слово «невероятно» он произнес вслух — не слушает же лиловый енот мысли! — потому что Батторий глубокомысленно произнес:
— Не бывает ничего невероятного. Точнее, наоборот, все в той или иной степени невероятно. Ведь если бы происходили только вероятные вещи, то жизнь бы попросту замерла. И не только жизнь, все бы замерло и рассыпалось в пыль.
— Почему? — заинтересовалась этим странным высказыванием Лиля.
— А вот смотри, — сказал Батторий и ткнул лапой на ветки большой ели. — Видишь там шишки?
— Вижу, — кивнула девочка.
— Вероятно, что одна из них сейчас упадет?
— Ну… да.
— А то, что не упадет?..
— Тоже…
— Но ведь шишка не может одновременно упасть и не упасть. Значит, говорить «вероятно» тут нельзя. Иначе не произойдет вообще ничего, а значит, ничего и не будет. И так во всем. Все в нашей жизни невероятно, и сама жизнь — тоже.
В этом с Батторием Виттор, пожалуй, был готов согласиться. Или как там его назвал этот невероятный хранитель Саттары — Витей?.. Что-то в сочетании этих звуков и впрямь показалось ему знакомым. Но показалось — и тут же уплыло.
Когда Батторий привел Виттора с Лилей в поистине сказочный, утопающий в цветах и зелени город, девочка восторженно взвизгнула и во все глазенки принялась рассматривать его чудесную красоту, а вот маршал призадумался. Да, о Стороне он знал мало, но эту тему вообще как-то старались обходить… стороной. А ведь это очень странно. Военное ведомство, к которому он принадлежал, в любом случае должно было интересоваться по крайней мере тем, что из себя представляет сопредельное государство. Которое, судя по увиденному, вовсе не один дремучий лес, а вон как процветает! Во всех смыслах.
Но самое главное отца с дочерью ждало, конечно, потом. И когда лиловый енот открыл перед ними двери изысканного, хоть и не слишком большого особняка и проводил в просторную комнату, в которую через большие окна с кремовыми шторами лился солнечный свет, настала пора удивляться по-настоящему. Потому что сначала маршал увидел там… леди Золю!.. Он машинально отвесил ей поклон и открыл уже рот, чтобы спросить что-то вроде: «Какого лешего вы здесь забыли, любезная?», как Лиля вдруг сделала то, что уже не просто удивило, а поразило Виттора так, что он чуть в буквальном смысле не рухнул… Его дочь бросилась к атте баронессы Ориан с истошным воплем: «Мама!!!», на что леди Золя ответила не менее эмоциональным возгласом: «Лилечка!!!», и женщина с девочкой слились в объятиях. А за всем этим с разинутыми ртами наблюдали стоявшие чуть поодаль рыжие как морковка, совершенно одинаковые юноши и маленькая ласка. У последней рот был закрыт, но Виттору показалось, что зверек довольно улыбается.
Между тем Лиля, наобнимавшись с леди Золей, ринулась делать то же самое с парнями. Виттор уже собрался возмутиться, как вдруг к нему подошла атте Малены и, с изучающим прищуром посмотрев ему прямо в глаза, произнесла:
— Ну здравствуй, муженек. И как тебе груши?
— К-ка-акие г-груши?.. — почувствовал себя последним идиотом маршал.
— Забыл ты Землю. Совсем забыл… «Муж объелся груш» у нас иногда говорят. Вот ты точно объелся. И не только их, похоже.
— Зоя! — быстро подбежала к ним ласка. — Не надо так. Мы ведь рассказали, в чем дело! Виктор не виноват. Не стоит сейчас его укорять, что-то у него спрашивать. Сначала мы вернем ему память, сделаем самим собой, и вот тогда уже вы сможете поговорить обо всем.
К маршалу подошел Батторий:
— Идем!
— Куда? — растерянно заозирался Виттор.
— В соседнюю комнату, — сказала ласка. — При совершении ритуала никого, кроме нас, с вами быть не должно. Меня, кстати, зовут Танаша. Или Тата, так лучше.
Обалдевшего маршала пушистые зверьки провели в соседнюю комнату. Плотно закрыли дверь, зашторили окна и принялись кружить вокруг него, сначала медленно, потом все ускоряясь и ускоряясь, пока не слились в размытое кольцо. И внутри этого кольца Виттор как будто стал тоже вращаться. С его сознанием начало происходить нечто странное. В голове завертелась настоящая карусель различных образов, то проявлялись откуда-то здания, предметы, лица, то опять пропадали… Начинали звучать и опять затухали звуки — голоса, музыка, шум прибоя… Вот стали мелькать в ускоренном темпе и какие-то события, только Виттор никак не мог уловить их суть, ухватиться за ниточку. Впрочем, нет, одну он все же схватил! Ему уже сказали сегодня, что он — Витя, но до сего мгновения это имя все же было для него чужим, хоть и казалось знакомым. Так можно было сократить имя Виттор, но нет — так его здесь никто никогда не называл, даже он сам. А теперь… Теперь в мозгу словно вспыхнул мощный фонарь и высветил это имя отчетливо и ярко. И он понял… даже не понял, а уже точно знал, что его на самом деле зовут Витей, Виктором. Он — Виктор Крабут!
И события в пробуждающейся памяти, хоть и продолжали мелькать обрывочными кусками, сразу сбавили темп до нормального. Теперь он словно наяву погружался в отдельные сцены из собственной, но кажущейся еще будто чужой жизни… Вот он еще ребенок, школьник. Читает сказку про Лукоморье и ученого кота… А вот — тьфу ты! — и впрямь красит зеленкой игрушечного зайца, делает из него солдата. А теперь уже и сам он солдат. Нет, не солдат — курсант военного училища… А здесь ему вместе с другими выпускниками вручают лейтенантские погоны… Вот и еще очень волнующий момент: он кружится с Зоей в танце! На ней фата и шикарное белое платье, и она такая ослепительно красивая, что он и впрямь будто слепнет — и видит уже другую картину: он сквозь метель везет ее на выпрошенном у комполка УАЗике в роддом областного центра, потому что у нее двойня, роды предстоят сложные, а в их городке ни оборудования, ни толковых врачей… А вот уже эта двойня весело мутузит друг дружку; мальчишкам годика по три, он тоже с ними в этой куче-мале, а Зоя с крохотной Лилечкой на руках смеется и называет их морковками, ведь и он сам, и Ванька с Санькой на самом деле рыжие как морковки… Веселая картинка сменяется другой — тревожной и мрачной: бегут и прячутся за кирпичными обломками зданий его бойцы. Он тоже с ними, в руках «калаш». Со всех сторон звучат выстрелы, автоматные очереди. Яркая вспышка — и…
Он распахнул глаза. Зоя, Санька, Ванька, Лиля — это же они за той дверью, все здесь, все рядом! И это уже не сон, не воспоминание — реальность. Невероятная, но все же реальность! Или как там говорил лиловый енот: «Не бывает ничего невероятного… Жизнь бы попросту замерла». Но она не замерла! Жизнь продолжается. Его, Виктора Крабута, жизнь! Его — и его любимых!
Когда маршал вернулся в просторную комнату с кремовыми шторами, он был уже другим человеком. Точнее, он стал прежним. И первым делом, бросив Зое извиняющийся взгляд, стремительно подошел к смущенным сыновьям и крепко их обнял:
— Как вы выросли!
— Это не совсем так, — вмешалась Тата. — Но мы все вам расскажем…
А Виктор, казалось, даже не услышав ее, еще раз прижал к себе близнецов, а потом решительно направился к Зое:
— Любимая!..
Но та вдруг сделала шаг назад и выставила руку:
— Погоди!..
— Что? — шагнул он к ней снова. — Что не так, Зоя? Ведь это я, Витя!.. Я все вспомнил, поверь! Для меня сейчас жизнь на Земле кажется даже более реальной, чем эта. Здесь мне вообще все представляется дурацким сном, все будто в тумане…
— Потому что надо знать, с кем дружить! — буркнул лиловый енот.
— Батторий! — шикнула на него ласка. — Чем укорять, тебе самому следует вспомнить, что в этом его вины нет. И настала пора разъяснить Виктору, что и почему случилось с ним здесь. — Она обернулась к Лиле и близнецам, которые снова были вместе и с радостным любопытством смотрели на происходящее. — А вам, ребята, я предлагаю пойти выпить чаю, сегодня к нему очень вкусное печенье.
— А на улицу можно? — распахнула глазенки Лиля, очень уж ей понравился город.