Мать-одиночка

Буторин Андрей Русланович

— У меня?! — изумился Виттор. — Мне-то откуда это знать?

— А кто лет так примерно в десять решил, что его игрушечный зайка тоже уже большой и ему пора стать солдатом? И кто для этого выкрасил его зеленкой?

— Н-не знаю…

— А кто потом догадался сделать из несчастного зайца не просто солдата, а танкиста? Приклеил к голове уши, напихал под них ваты, выкрасил черный тушью — вот тебе, зайка, танковый шлем!

— Р-разве я…

— Но кому-то и этого было мало! — патетически выкрикнул монстрозаяц. — Кто-то решил сделать танкиста сразу и танком!

Нарисовал ему на боку маминой помадой звезду, оторвал лапы, приделал вместо них колеса от сломанных машинок!.. Хотя, должен заметить, у настоящих танков не колеса, а гусеницы!

— Правда? — спросил о чем-то крепко задумавшийся маршал.

— Ага! Вижу, что-то стал вспоминать? Не без моей правда, помощи… Уж не мальчик ли Витя все это с бедным зайчиком сделал?.. Так нет же, еще и не все! Еще мальчик Витя насквозь проткнул игрушечное, призванное радовать своим видом животное, и вставил туда сломанную авторучку, чтобы танк!.. мог!.. стрелять!.. И чем бы вы думали? Жеваными бумажными шариками! Хочешь, мальчик Витя, я это тебе сейчас продемонстрирую?

— Не надо! — пискнула вдруг из-за спины Лиля, и маршал, даже не обратив сгоряча внимания, что дочка не сократила слово, пришел, насколько смог, в себя и выкрикнул зайцу:

— Не знаю, что за магией ты сейчас на меня воздействовал и заставил вспомнить то, чего наверняка никогда не было, только немедленно прекрати пугать моего ребенка! А не то я продолжу твои усовершенствования вот этой самой шпагой!

— Страшно, — скептически, но уже не зло, сказал игрушечный монстр. — Ладно, ради Лили…

И танкозаяц превратился вдруг… в пушистого лилового енота!..

Девочка выглянула из-за отца, уставилась на зверька и растерянно заморгала:

— Ты же… Ведь ты же…

— Батторий! — шаркнул ножкой лиловый енот и театрально поклонился. — Можно просто Батти.

— Ты его знаешь? — обескураженно глянул на дочку Виттор.

— Это же была любимая игрушка Саньки и Ваньки, ты сам его им подарил!

— Ты умеешь разговаривать?! — пошатнулся маршал, но Лиля не обратила на его слова внимания, и выкрикнула Батторию:

— Мама и братья тоже здесь?!

— Там, — мотнул енот головой. — Идемте. Меня за вами, собственно, и прислали.

— Пошли! — потянула отца за руку Лиля.

— Но куда?.. Мама, братья… О чем это вы? И как ты вообще говоришь?!

— Как и все, папа, знаешь ли, — открыла рот и демонстративно поболтала в нем языком девочка. — Пошли давай! Слышал, мама с братьями ждут!

— Но… там граница!.. — ляпнул вдруг Виттор, сам понимая, что говорит ерунду, просто в голове его творился сейчас настоящий бардак. Хотя, если подумать, это и впрямь не давало ему права незаконного пересечения границы…

— Ох уж эти люди!.. — вздохнул Батторий и деловито забубнил: — Властью, данной мне священной Саттарой, дозволяю пересечь границу Стороны жителю Чареона Виттору и его дочери Лиле… Короче, давайте уже скорей, чего вы как неживые?

Глава 19

Зоя

Я всегда любила поговорку: делу время, а потехе час. Собственно, применялась мной она в ином ключе. На истерику и слезы — пять минут, а в остальное время работать, работать, и еще раз работать.

Я приучила себя, что обязана быть сильной ради своих детей. Вот и сейчас, закатив безобразную сцену Тате и Батторию, которая, впрочем, не продлилась и десяти минут, я вновь сидела и спокойно пила чай.

Один Бог знал, чего стоило мне это успокоение. Я держала себя в руках. Когда рядом двое моих мальчишек, а дочка не пойми где, опускаться до выяснения отношений означает проиграть без боя.

Я должна выслушать этих пушистых идиотов. Должна узнать все, что мне предстоит и что я должна сделать, чтобы сохранить свою семью, в которой лорду Виттору явно нет места. У него новая жизнь и новая семья. Точнее, скоро будет своя семья. Я привыкла считать Виктора погибшим, таким он для меня и останется.

Этот мужчина, которого ласка с енотом зовут моим мужем, мне чужой.

— Итак, вы утверждаете, что не собирались переносить ни меня, ни Виттора, однако мы все здесь. Да еще попали в Триадон в разные временные отрезки, в разные места. Я хочу услышать, для чего мы вам и что мы должны делать дальше.

Ласка вновь запрыгнула на мои колени. Желание погладить мягкую шерстку подавила на корню. Слишком серьезный момент чтобы отвлекаться на ерунду в виде почесухи пузика или спинки.

— Зоя, ты веришь в то, что души могут перерождаться? — спросил Батторий.

— Учитывая то, что я в другом мире, и здесь существует магия, то я уже во что угодно поверю, — хмуро произнесла я.

— Во что угодно не нужно, — Тата лапками встала на мою грудь. — Погладишь?

Я вздохнула и погладила зверька. В конце концов, руки заняты делом, а значит в порыве злости никого не придушу.

— Так вот, о перерождении. — Батторий наклонил голову. — Почти три тысячи лет назад Триадон был единым, сильным миром, который не делили на куски. Не было войн или вражды. И управляли им всегда братья-близнецы.

— Мне уже не нравится, — мрачно изрекла я. Что-то мне подсказывало, что именно мои дети являются камнем преткновения.

— И как бы мы ни старались, но уберечь свой мир от разрушений не сумели. Брат пошел войной на брата. Раскололись земли, появились два сильнейших государства, во главе которых стояли братья. Вот только один имел магический дар, а второй направлял внутреннюю энергию на разработку и воспроизводство техники. Он не понимал, что и магия, и то, что делает он — все это энергия, которая циркулирует от сердца мира к своим жителям.

— То есть, они оба были магами, но каждый пользовался своей силой по-разному?

— Верно. — Танаша, разомлев от моего поглаживания, развалилась на коленях и чуть не упала. Пришлось придержать второй рукой. — Но когда ты забываешь о чем-то, то эти знания спустя долгое время становятся недоступными. Так и вышло, что одна страна вовсю совершенствовала магию, а вторая науку и технику. И перенять опыт друг друга они уже не могли. Не получалось. А пятьсот лет назад король Чареона и король Реалона чуть не уничтожили Триадон.