Мать-одиночка
Шрифт:
В любом случае спать на коленях жестко, а потому нужно перенести малышку.
Что Виттор и сделал.
В спальне уложил девочку, с помощью Аннель переодел в ночную рубашку. Виттор еще минут пять гладил Лилю по волосам и прежде, чем вернуться в кабинет, нежно поцеловал в щеку.
— Спи, мое сокровище, — произнес он вслух и вышел из комнаты дочери.
Устроившись в кресле, Виттор вскрыл послание от короля. Он вчитывался в строчки раз за разом, а смысл не хотел до него доходить.
Виттор не сдержал рыка и громко стукнул кулаком по дубовому столу.
«Друг мой, я даю свое позволение на вашу поездку с леди Лилей на Сторону. Но настоятельно рекомендую не отменять свадьбу с леди Маленой. Я не приму такого решения. Я тщательно все проверил и готов поручиться за баронессу. Она не владела собой, как не владеет собой любая другая женщина во время счастливейшего события в ее жизни. Леди Малена вскоре станет матерью. К сообщению этой новости она готовилась, и конечно же, расстроилась, когда твоя дочь сначала испачкала ее платье, а потом заупрямилась с выбором гардероба. Прости свою невесту, леди в положении не ведают, что творят. Она обязательно принесет свои извинения после того, как вы вернетесь из путешествия. Виттор, я даю тебе время все хорошенько обдумать и унять свой праведный гнев. Возвращайся через семь дней, мы будем тебя ждать.
Геррон Четвертый»
И, казалось бы, маршал должен радоваться тому, что у него будет еще один ребенок. Но почему-то эта новость не порадовала, наоборот, огорчила мужчину. Долг вынуждал его поступить правильно. А сердце требовало вышвырнуть леди Малену из своей жизни.
Пугало то, что он должен будет объясниться с Лилей. И как объяснить дочери, что папа, обещавший, что ноги баронессы не будет в их доме, вдруг все-таки женится, потому что у него теперь будет другой ребенок?
У Виттора разболелась голова. Дернув колокольчик, он дождался прихода дворецкого.
— Никтус, подготовь все к поездке. Мы с леди Лилей завтра уезжаем.
— Длительная поездка, мой лорд?
— Да. Но сильно не усердствуй. Несколько пар сменного белья для меня и Лили, а также корзинку с провизией, и на этот раз без пареной репы.
— Будет сделано, — Никтус поклонился и вышел.
А Виттор поймал себя на мысли, что давно ничего не слышал о леди Золе. Как она там? Вернулась ли уже с Точки Мира и если да, то почему Энимор не доложил о результате их поездки?
Почему-то маршал не сомневался, что леди Золя бы точно поладила с Лилей.
Глава 18
Для поездки на пограничную заставу маршал, конечно же, распорядился подготовить отдельный дилижанс. А к месту отправления обоза они с Лилей поехали на его личной карете, запряженной тройкой белоснежных лошадей, которые привели девочку в небывалый восторг. Прежде чем сесть в карету, она долго стояла и смотрела на лошадок, и в глазах ее пылал огонек такого неподдельного счастья, что на сердце у Виттора стало необычайно тепло. Радовало, что Лиля словно бы забыла о вчерашнем происшествии. Ни словом, ни делом она не напоминала о выходке Малены. И ссора с баронессой почти уже было показалась ему чем-то совершенно незначимым, о чем не стоило ни вспоминать, ни думать… Но тут он вспомнил о будущем ребенке и мысленно застонал. Не думать об этом он при всем желании не мог. Но в любом случае сейчас на первом месте у него стояла забота о Лиле. А еще — как ей рассказать обо всем. И Виттор, почувствовав, что начинает болеть голова, снова мысленно застонал.
Еще, конечно, невольно размышлялось и о причине, по которой они направлялись сейчас к границе со Стороной, но тут дочка была непреклонной. То, что ехать требуется обязательно, маршал от Лили безоговорочно принял и в конце концов с этой поездкой согласился, а вот зачем туда нужно поехать, он от девочки добиться так и не смог, у той на все его расспросы был один упрямый ответ:
— Сам уви.
Ну что ж, «уви» — значит, «уви». Виттору уже чисто по-человечески было любопытно: что же он там «уви»? Ну да ладно, через три дня это станет известно. И, между прочим, он поймал себя на мысли, что несмотря на Лилин возраст, он в последние дни стал очень доверять дочери. То есть, она, как и любой ребенок, порой баловалась, капризничала, но в действительно важных вещах вела себя по-другому, даже выглядела в такие минуты будто повзрослевшей сразу года на три, если не больше, и Виттор чувствовал, как в нем крепнет и крепнет доверие к этому самому дорогому для него человеку.
А вот этот маленький человек, насмотревшись наконец на белоснежных красавиц-лошадок, направился к дверцам кареты. Но подойдя, Лиля вновь остановилась и ткнула в дверцу пальцем:
— Что?
Маршал сразу понял суть вопроса. На дверцах кареты красовался его герб. Там была изображена темно-синяя туча, под ней — золотая корона, а на переднем плане вертикально помещался меч.
Дочка хотела, чтобы он объяснил ей смысл нарисованного. И Виттор сказал:
— Ты ведь знаешь, что я маршал, главнокомандующий войсками Чареона. Поэтому на моем гербе изображен меч. А защищает он корону, то есть наше королевство, Чареон. Туча же — это как бы наши враги, все плохое и злое, что может нам угрожать.
— А хо? — спросила Лиля.
— Хорошее? — удивился маршал. — А разве от хорошего нужно защищаться?
— Нет, — помотала рыжей головкой девочка. — Где хо?
— Ты хочешь, чтобы на моем гербе было нарисовано что-то хорошее?
— Да.
— Но ведь защита от плохого — это и есть хорошее. Это моя служба, моя профессия. Мне кажется, что я всю жизнь, даже до того, как попал в Триадон, занимался только этим.
— Да, — опять сказала Лиля.
— Да?.. — резко склонился к ней Виттор. — Ты что-то знаешь о моей прежней жизни?..
Но девочка молча поднялась на ступеньку кареты и открыла дверцу.
Дорога к пограничной заставе в этот раз понравилась маршалу куда больше, чем когда они с Лилей возвращались не так давно оттуда. Прошлую поездку ему вообще было стыдно вспоминать. Ладно, он тогда не мог знать, что Лиля — это его дочка. Но спутать девочку с мальчиком, да еще когда она, бедненькая, то и дело повторяла ему: «Я де… я де!..» Как он мог не сообразить? Он, главнокомандующий, который должен соображать быстро и четко! А еще дал ей это дурацкое имя — Ядень! Это вообще какой-то кошмар… Будто действительно его кто-то специально околдовал, мозги чем-то запудрил. Ядень!.. Вот ему бы самому понравилось, если бы кто-то принял его за даму и придумал идиотское имя? «Эй, мадам Веттер! Вы в какую сторону сегодня дуете? И почему вы в штанах, а не в юбке?» Наверное, он бы такого наглеца тут же проткнул шпагой. А когда сам такую ерунду воротил — как бы и ничего! Да нет, не ничего… На самом деле стыдно. Хорошо, что этот вопрос уже закрыт, и Лиля, вроде бы, на этот его промах не обижается. Правда, это был не единственный промах в его отношениях с дочерью, напромахивался он столько, что, опять же, для человека военного — стыд и позор! Да и не только для военного. Для любого отца должно быть стыдно не понимать собственную дочь. Даже если она не очень хорошо разговаривает. Ведь на самом-то деле самое важное должно восприниматься не ушами, не глазами, а сердцем! К счастью, в последнее время оно стало ему помогать в отношениях с дочерью более верно. Вот бы еще это сердце подсказало ему, хотя бы намекнуло, как начать с Лилей этот проклятый разговор о том, что ему все-таки придется жениться на Малене! Но сердце упрямо молчало. Ему эта тема определенно не нравилась.
И вот, хоть и не была по душе Виттору их с Лилей прошлая поездка, зато куда с большей охотой, с удовольствием даже он припоминал, как ехали они с графом Лорсетом и леди Золей в ту сторону… Причем, чаще вспоминалась именно Золя, а не дружище Энимор, который под конец путешествия, если уж совсем откровенно, даже стал надоедать. А вот леди Золя… Приятная женщина. А какая веселая! Как он тогда пытался обучить ее дальновидению, а она чуть не выпала из кареты!.. Вспомнив это, маршал невольно вдруг рассмеялся.