Мать Сумерек
Шрифт:
— Тогда решено, — Маатхас с каким-то воодушевлением припечатал пальцами по столу. — Найдешь Гистаспа?
Хабур понял. Он усмехнулся в усы, поднимаясь из-за стола.
— И распоряжения по подготовке в путь тоже отдам.
Маатхас сделал жест рукой:
— Нет-нет, останься, — попросил и подал ту же руку Бану. — Увидимся, — простился тан.
За окном холодил последними всполохами по-настоящему ледяного, острого, как коса, ветра январь. И, наблюдая, как таны плечом к плечу идут к выходу, чтобы наверняка провести больше времени наедине и с детьми, Хабур теперь
Хабур поднялся снова, когда за танами закрылась дверь. Бесценно иметь настоящую семью.
Семью, в которой, даже в редкие минуты несогласия, чувствуешь себя своим среди своих.
Прощание было трудным и болезненным. Никогда человек не понимает силы чувств столь сильно, как, когда тот, кто вызывает их, исчезает из поля зрения.
Бансабира поднималась в седло невиданно медленно. И не потому, что подводило здоровье после родов, но потому, что отпустить державшую до последнего ладонь Сагромаха казалось женщине равносильным отрубить собственную.
Хабур наблюдал за ней всю дорогу, скорее по привычке. От того, что кто-то был столь открыт и щедр к его дорогому младшему брату — молочному, кровному, какая разница! — согревалось в его груди.
В Гавань Теней Бансабира, сопровождаемая частью охраны Маатхаса во главе с Хабуром и собственной братией во главе с Валом, прибыла едва ли не первой. Кроме неё до столицы пока добрался лишь отец действующей раману тан Аамут.
Бансабиру Кхассав встретил лично. Вместе с женой, на лице которой застыло недовольное выражение.
— Тану Яввуз! — приветствовал он. — О, или правильнее, тану Маатхас.
Кхассав сиял, улыбаясь обворожительно.
— Я совсем запутался, — сокрушенно пожаловался он, разводя руки, будто для объятий, когда Бану спешилась.
Хабур тоже уже был пеш, и тут же загородил собой родственницу.
— О, — тут же ретировался Кхассав. — Не хотел обидеть. А…? — он поглядел на Хабура повнимательней. — Я что-то пропустил? Когда прошлому Маатхасу наследовал кто-то из его родичей?
— Хабур, — спокойно позвала Бану, и тот отошел в сторону. — Молочный брат Сагромаха, — представила танша. — Рада видеть вас в здравии, раман, — она протянула руку, и Кхассав не
замедлил пожать.
— Я могу проводить вас? — Кхассав не торопился отнимать длань.
Бансабира усмехнулась, совсем как девчонка:
— Ну сколько раз говорить, государь…
— Я еще не государь, — заметил Кхассав.
— Кого волнуют формальности? — отозвалась Бану. Глаза Кхассава окончательно загорелись, озорно, почти по-мальчишески. — Ладно, государь, — настояла танша, — с нашей последней встречи мало что изменилось: ваша супруга и так жутко недовольна тем, что вы приближаетесь ко мне ближе, чем дальность полета стрелы, а законы нам препятствуют.
— Тц, законы, — Кхассав, наконец, отпустил таншу и махнул рукой, предлагая идти ко входу во дворец. Бану, кивнув из вежливости, последовала. — Я перепишу их совсем скоро.
— Тогда постарайтесь сделать так, чтобы все таны страны не разобидились на вас.
— Да что вы, — хоть Кхассав улыбался, Бансабира прекрасно слышала и видела в глазах собеседника, что его флирт навсегда останется именно флиртом и интересы страны он поставит выше собственных. — Я вообще не могу повлиять на обиды других людей, будь даже они трижды танами.
Бансабира заинтересованно обернула к нему лицо: отличный взгляд на вещи.
— Раманин, — Бану кивнула в приветствии, поднявшись на ступеньки парадного крыльца. — Слышала, ваша прошлая беременность завершилась успешно. Поздравляю с дочерью, — бесстрастно заметила Мать лагерей, поглядев на пополневшую талию женщины.
— Стараемся, — Кхассав развел руками, будто отвечая на незаданный вопрос о наследнике. — А вы, до меня дошли слухи, постарались на славу? — улыбнулся он, пропуская вперед Бансабиру.
— Тану благословила дома Яввуз и Маатхас дочерью и сыном, — отозвался Хабур.
— Х… Хабур, да? Давай, давай, не отставай, — подначил Кхассав, обернувшись через плечо, хотя Хабур и без того шел след в след. — Ну, поскольку вы первые, и места еще полно, можете выбрать из свободных комнат, где остановитесь. И сколько вам надо места? Смотрю, северяне как всегда, со всей ордой, — усмехнулся Кхассав.
— Это только пол-орды, — отозвался Хабур, хохотнув следом за таншей и государем.
— Отлично! Джайя, нам надо бы разместить наших дорогих северян. Да отогреть, они ж небось продрогли в снегах?
— Если надо, поручи это прислуге. Или пусть этим занимается раману, — взбрыкнула Джайя и, развернувшись, свернула в первый попавшийся коридор, лишь бы больше не находиться в компании Бану. Последнее пребывание на севере и встреча с Маленькой таншей серьезной занозой засели глубоко в сердце.
Раман глядел вслед супруге с неподдельным человеколюбием.
— Эх, жаль, что все беременные женщины такие вздорные.
— Разве? — поинтересовался Хабур таким безынтересным тоном, что даже Мать лагерей посмотрела на него с завистью.
Кхассав с легким недоумением поглазел на Хабура, потом на Бану и захохотал во все горло.
— Ах! — выдохнул он в конце. — Хорошее замечание! Нам сюда…
Кхассав первым делом накормил прибывших. Воинам накрыли в столовой для дворцовых гвардейцев. Хабура и Бану Кхассав пригласил за свой стол, и вскоре изложил, что раз уж Мать лагерей здесь, то он хотел бы поделиться с ней кое-какими планами на грядущее правление.
— Прямо сейчас? — уточнила танша.
Да нет, успокоил Кхассав. Пусть Бану отдохнет, как следует, а вечером можно побеседовать. Увидев придирчивый взгляд Хабура, Бану вздохнула, а Кхассав тут же уточнил, что молочный брат тана Маатхаса тоже, разумеется, должен присутствовать, и вообще беседу можно устроить и за завтрашним завтраком.