Мать Сумерек
Шрифт:
— Тропами быстрее, — напомнила Шиада.
Агравейн только бросил недоверчивый взгляд: разве он уже не сказал, что больше ногой не ступит в то странное неуправляемое место? Ему и по эту сторону так называемой Завесы вполне нравится.
— Болота. Тебе нужен факел, чтобы дойти?
Шиада сказала, что да. Уж что-что, а гулять в потемках через непроходимую топь явно не лучшая затея, будь ты хоть вообще беспримерной из жриц.
Агравейн, не спрашивая дозволения, вытащил из горевшего костра голяшку.
—
Шиада кивнула и лишь успела сделать крошечный жест свободной рукой, как Агравейн осек с возмущением:
— Я понесу.
Они шли в абсолютном молчании, но Шиада чувствовала каждой клеткой тела, как напряжен, решителен и зол одновременно мужчина впереди. И дрожала в душе — от восторга и трепета перед тем, кто единственно на её памяти смог разорвать оковы заклятия времени.
Не считая Артмаэля.
Мощь — именно то, что воплощает Шиада, Госпожа Войны, Ворон и Воздаяния. И защитить Мать Сумерек и Силы миротворцу не дано.
Нелла, увидев пришельцев посреди глубокой ночи, выставила всех за дверь, оставшись с Шиадой наедине. Выслушав преемницу, храмовница, не меняясь в лице, наказала той идти к самому сердцу острова — на вершину холма, где вокруг источника вечности и Древа Жизни раскинулся кольцом общий храм почитания Праматери.
— Никого чтобы и рядом не было, Шиада. Я приду с рассветом.
Преемница отозвалась молча и, по настоянию Неллы, отправилась к вершине пешком, взяв лишь посох, который прежде оставляла здесь.
Когда дверь за Шиадой закрылась, храмовница позвала мужчин: Агравейна и Артмаэля, оставив Удгара за дверью в одиночестве. Она оглядела с богатыря с ног до головы:
— Ты понимаешь, что сделал?
Агравейн даже не стал кивать — разве не очевидно его раскаяние?
— Как понимаешь и последствия, которые принял, когда согласился на ритуал прохождения Троп Духов?
— Мне сказали о казни. Если таково условие, я согласен. Но ты знаешь, чего я хочу и зачем пришел, о, почтенная.
— Забрать женщину, которую не можешь беречь?
— Я уже испросил проще…
Нелла прервала его жестом, вскинув ладонь перед собой, но Агравейн понял, что сковали его иначе, и даже дышится теперь труднее. Не говоря о том, чтобы выдавить из легких какой-нибудь звук.
— Шиада молода, — припечатала Нелла. — Ей не хватает опыта, чтобы понять предел собственных сил. Но и мне, и Артмаэлю его хватает. Если с головы Шиады упадет хотя бы один волос, Ангорат обрушится на тебя так же, как ты на Иландар. Никакой контрибуции не будет. Запомни это.
Артмаэль выглядел не менее грозно, чем храмовница, облаченная в чары могущества. Но вдруг до него дошел смысл услышанного, и он всем телом развернулся к храмовнице.
— Нелла? — обратился он, отбросив всякие условности. — Ты не можешь сейчас быть серьезной!
— Если к утру она не передумает, пусть едет, — отрезала жрица. — Но если что-то встанет между Шиадой и её званием Второй из жриц…
— Я уже все понял, — Агравейн терпеть не мог угроз. Пусть даже и таких. Особенно таких — абсолютно бессмысленных на его вкус.
— Ничего ты не понял! — разозлился Артмаэль, шагнув к архонцу. — Никто не мог ждать понимания сущности обязанностей Шиады Сирин от её сожителя-христианина. Но ты — старовер, освященный Таланаром, помазанной Неллой на правление. И твой проступок неминуемо приведет к Тропам Нанданы. Но уже в виде духа, как и положено обычным людям.
Нелла бросила на Артмаэля укоряющий взгляд — он обычно не отличался горячностью. В конце концов, давно уже не мальчик в отличие от того же Железногривого.
— Я все понял, — членораздельно, отбивая каждое слово повторил Агравейн. — Сим клянусь защищать жизнь Шиады Сирин, — он упер кулак в грудь напротив сердца, — Второй среди жриц Этана, пуще своей собственной. Этого достаточно?
Артмаэль поджал губы, а Нелла усмехнулась.
— Конечно, нет. Шиада еще не согласилась.
Нелла не обманула и вместе с королями Архона примкнула к Шиаде с первым холодным лучом. Полноценно принимать участие в обряде встречи рассвета Тандарионы не могли, но присутствовать, освящаясь, почли за честь и благое знаменье для будущего страны. Нелла вела себя, как ни в чем ни бывало. Удгару она ночью наказала держать в узде сына, чего бы ни стоило, и тот, видимо, осуществил с сыном предельно серьезный разговор.
Когда все завершилось, и жрецы вернулись к обязанностям, Нелла осталась наедине с Шиадой, воссев на камнях под Дубом. Шиада пристроилась рядом, боясь открыть рот. То, о чем просил Агравейн, в случае, если Шиада согласится, было сущим предательством по отношению к Нелле. Теперь, когда все стремления Первой среди жриц были много яснее, чем прежде, Шиада не торопилась упрекать, наоборот, дрожала под оком Голоса-и-Длани-Той-что-Дает-Жизнь, и сминала собственное черное платье.
Храмовница протянула руку, переводя вдох, и сжала холодные пальцы Шиады.
«Я люблю тебя» — подумала женщина.
«И я люблю тебя, о, почтенная из матерей мира», — отозвалась жрица, надеясь, что Нелла сможет прочувствовать её тепло.
«Ночь в Круге у Древа, которое тебе хранить, позади. Ты уверена?» — спросила храмовница, глядя перед собой.
«Я давно уже не уверена ни в чем, кроме того, что ты всегда желаешь мне блага. Потому я сделаю то, что ты повелишь».
Нелла подняла голову вверх, и первая, еще краткая и искаженная тень от дубовой листвы легла на лицо, покрытое многочисленными крапинками давно сошедшей жреческой росписи.