Мать Сумерек
Шрифт:
— Тише, тише, — друид поймал её лицо в ладони принялся большими пальцами стирать горячие, как солнечные лучи за окном, слезы. — Тише, — он утирал капли одну за другой и, наконец, прижался к губам женщины в приветствии, от которого воздерживался так долго.
Шиада замерла, попыталась отвернуться, но уже совсем скоро со всей глубиной чувств отвечала на ласку, обхватывая ладони Артмаэля на своих щеках собственными.
Артмаэль повалил Шиаду на пол почти сразу, и жрица, хоть бормотала что-то насчет того, что с дороги, и заплакана, и нехороша, едва ли была против.
Шиада лежала на твердом деревянном
— У нас будет еще одна девочка, — голос Шиады прорезал тишину. Артмаэль вздрогнул, словно вырванный из измышлений о красоте женщины.
— Уверенна?
— М-м, — подтвердила жрица.
— Я рад, — Артмаэль улыбнулся.
Она отпустила прядь волос и протянула вверх руки. Артмаэль понял смысл жеста, подался вперед и наклонился, подставляясь объятию. На этот раз Шиада сама начала поцелуй.
— Я скучала, — поведала жрица, отстранившись и посмотрев в темно-ореховые глаза любовника.
Артмаэль отозвался взглядом: тоже.
Брак с Агравейном оказался сложнее, чем ей казалось, и как только вожделенный наследник Тандарионов был рожден, Шиада позволила себе вернуться в сладкие объятия друида. Ей нужна была дочь, твердила она Агравейну. Нужна следующая Вторая, а затем и Первая среди жриц. Она помогла Агравейну исполнить его долг перед родом, теперь он должен осознать ситуацию и не препятствовать тому, чтобы Шиада исполнила свой.
Агравейн с трудом примирился тогда, прибыв на Ангорат в один из Нэлеймов вместе с женой. Вышло не сразу, и Шиаде пришлось возвращаться на остров три священные свадьбы подряд, чтобы зачать Лиадалу. Агравейн сходил с ума от ревности, но терпел, сжимая зубы до того, что те начинали крошиться. От злости он бросался во все объятия и лез под все юбки, которые находил в поле зрения в надежде вызвать ответную ревность у Шиады, но королева выглядела абсолютно бесстрастной к похождениям мужа. Мысль, что ей просто нет до него дела, ввинчивалась в голову Агравейна ржавым гвоздем, и он изо всех сил драл её, из висков, из темени, из сердца, когда сомнения закрадывались и туда.
Агравейн страдал.
Наконец, желанная девочка появилась на свет, и король Архона перевел дух. Хвала Праматери, больше эта пытка не повторится. Казалось, все и впрямь пошло на лад. Он не сразу смог мягче относиться с Шиаде в постели, просто потому что, срывая злобу на служанках и придворных, никогда не сдерживался и зверел в полную силу. И когда Шиада просила его о нежности, Агравейн начинал орать, что она сама виновата в том, как он себя ведет. Она одна повинна в том, что происходит!
Шиада терпела в ответ, сознавая правоту короля, убеждая их обоих, что её связь с Артмаэлем закончена с рождением Лиадалы. Но чем больше проходило времени, тем очевиднее для жрицы становилось, что к Артмаэлю её влек не только долг. В одну из ночей, когда Агравейн, хлопнув новой тяжелой дверью их спальни, ушел развлекаться со шлюхами, Шиада не выдержала. Накинув на голое тело плащ, взяв посох, подаренный Неллой, надев браслет, дарованный Таланаром, она прочитала несколько сложных молитв, вошла в транс и — протянула вперед немного трясущуюся руку. Решимость сделать то, что задумала, дрогнула под натиском сомнения. Шиада встряхнула головой и, распознав краем уха знакомый хруст, потянула Завесу междумирья. Неважно, как долго она будет идти, рано или поздно, она выйдет в нужном месте.
Однажды она уже дошла, куда было нужно, и все обошлось. Всего за несколько часов. Если повезет, Агравейн, как всегда перепившийся до забвения собственного имени в компании боевых товарищей и разгульных женщин, вернется только через сутки, а то и двое.
Артмаэль в ту ночь, как обычно, спокойно спал в своем доме в чаще Матери Сумерек и, узрев Шиаду, сначала воспринял её за морок. Наверняка что-то случилось, что-то произошло, встревожился друид. Это, должно быть Лиадала, не так ли? — кинулся он расспрашивать жрицу. Шиада молча мотнула головой и шагнула вперед. Ощутив на губах прикосновение холодных пальцев, Артмаэль вздрогнул и понял, что перед ним не призрак.
— Можно, — Шиада в смущении закусила краешек губы, глядя мужчине прямо в глаза, — мы не будем разговаривать?
С тех пор это превратилось в традицию. Шиада почти всегда начинала их встречи с характерного «Можно?» или «Можешь?». И приходила так часто, как Агравейн покидал дворец, будь то короткие выезды в Ургатскую степь к вождям племен для переговоров или такие вот спонтанные выходы по кабакам.
Очень скоро о тайных встречах Шиады и Артмаэля узнала Нелла — по инициативе их самих. Храмовница никак не осуждала происходящего, только замечала, что подобное использования величайшего таинства мироздания, доступного человеческому роду, было сродни кощунству. Хотя, если вспоминать, что любовь и есть самое бесценное таинство из всех, то встречи Шиада и Артмаэля мгновенно выглядели оправданными.
Где-то между такими встречами Нелла воспользовалась заклинанием связывания с кровным родственником, хорошо известным Шиаде еще с юности. В ту ночь королеве Архона явился морок Неллы Сирин, назидательно заметивший, что о будущем стоит заботиться и радеть много ответственней, и что нельзя ни в коем случае пренебрегать жреческим долгом.
Объяснять суть послания Шиаде необходимости не было. О том, что она сама стала заменой другой женщине, бывшей некогда Второй среди жриц, Шиада забывала крайне редко. А раз так, сказала она Артмаэлю в следующую встречу, следует добиться появления еще одной девочки. Мало ли что, в самом деле. Артмаэль известие воспринял с энтузиазмом: разрывать их соитие всякий раз, когда до вершины оставалось последнее мгновение, было воистину невыносимо.
Когда Шиада забеременела, первым узнал он. Это значило, что теперь они и впрямь вольны перед своими чувствами. Главное, чтобы была девочка, потому что мальчик ни в коем случае не сможет быть рожден в королевской семье Архона, как один из возможных в будущем претендентов на трон. Артмаэль кивнул.
В тот раз получился все-таки мальчик, и, когда Шиада уже наверняка побывав на Тропах Нанданы, знала, что будет сын, на пятой неделе сознательно приняла необходимый яд.
За королеву тогда всерьез опасалась все столица. Плод был безнадежно потерян, сокрушались лекари и жрецы, но благо, здоровье госпожи оказалось вне опасности. Агравейн был нежен, как никогда, и обещал им еще множество здоровых детей. Пожалуй, именно в те дни Шиада в полном смысле осознала величие слова «совесть». Но так или иначе, а вторая дочка, рожденная от друида, которая спасла бы династию Сирин от краха, случись что, по-прежнему была нужна. И вот наконец, затея имела шанс на успех.