Мать ветров
Шрифт:
— Кто идет? — негромкий, но жесткий оклик остановил спутников. После короткого обмена паролями от ствола огромной ели бесшумно отделилась тень, и на тускло освещенной тропинке появилась рыжая лучница.
— Марта! Тебя уже ставят в дозор? — ласково улыбнулся Раджи, а Зося звонко чмокнула девушку в покрасневшую щечку.
— Второй раз на дежурстве, — просияла лучница, но тут же нахмурилась.
— Что-то случилось? — встревоженно спросил командир Фёна.
— Все живы и здоровы, — торопливо заверила Марта. Закусила губу и добавила: — Но кое-что случилось. Арджуна вам расскажет.
По
А ведь Али заприметил ее внутреннюю нежную красоту еще в тот день, когда забитая крестьянская девочка впервые появилась в их отряде. Она молчала, сутулилась и робко осматривалась по сторонам. Отливающие медью пряди были сплетены в тугую косу и прятались под косынкой. Прошло каких-то полгода, и вот уже Марта открыто улыбалась товарищам, не стеснялась своей чудесной фигуры, а рыжий водопад струился по плечам в те минуты, когда волосы не мешали ей выполнять повседневную работу.
Окрепшая рука почти без усилий натянула тетиву, а светлая рубашка бесстыдно обтянула девичью грудь. Али вздохнул и нехотя взялся за кисть, чтобы как-то совладать со своим телом. А плоть юноши реагировала более чем естественно.
«Интересно, Саид уже побывал с ней?» — пронеслось в голове у художника. Он беззвучно рассмеялся и вывел мягкий контур очередного листка. Глупый вопрос! Брат никогда не трепался о своих похождениях, но Али слишком хорошо знал его легкий, если не сказать легкомысленный нрав. Наверняка Саид переспал как минимум с половиной незамужних девушек из трех отрядов Фёна и Марту он вряд ли пропустил.
Сам же Али мечтал о другом. Ему было бы мало пары жарких ночей. Но... А вот как раз «но» и приближалось к нему, и художник окончательно решил продолжить работу после обеда.
— Про Марту поговорить хотел? — вполголоса, чтобы не донеслось до лучницы, спросил у юноши плечистый парень с добродушным и одновременно вечно хмурым лицом.
— Анджей... она ведь нам обоим нравится, я прав? — мягко улыбнулся Али.
— Угу, — пробурчал тот. — Очень нравится.
Что-то в голосе его товарища, молодого, но уже толкового кузнеца заставило художника внимательнее прислушаться к нему.
— Очень? Совсем-совсем?
Вместо ответа Анджей бросил на Али угрюмый и беззащитный взгляд исподлобья.
— Ты ее... — уточнил было юноша, но вовремя осекся. В самом деле, о таком запросто не говорят. Не годится лезть в душу пусть даже и другу.
«Но» оказалось неожиданно серьезным. Художник с удовольствием погулял бы с Мартой по поросшим лесами склонам, поговорил бы с ней у костра в одной из верхних пещер. Он хотел целовать ее часто алеющие щечки, ласкать ее изумительную грудь, и еще, и еще... Но Анджей влюбился. Так-то.
— Не буду подходить к Марте, если она сама тебе не откажет, — пообещал юноша и коротко сжал руку кузнеца. «И поговорю с братом, чтобы он больше в ее сторону не смотрел».
—
Али резко обернулся. Сердце ухнуло и ушло в пятки. Нет, ну во что на этот раз вляпался его безбашенный братец? Ну вот как? Вроде бы в одной утробе выросли, но порой художнику было совершенно неведомо, что творилось в этой чернявой кудрявой голове.
А сотворилось нынче нечто просто из ряда вон выходящее. Потому что молодого лучника со связанными руками доставил в лагерь командир стрелков эльф Арджуна.
— Что случилось? — без особой надежды поинтересовался Али.
— С каких это пор я должен перед тобой отчитываться? — фыркнул эльф и удостоил юношу презрительной усмешкой. А Саид стоял рядом с убитым видом, не поднимая глаз на брата.
Впрочем, и права не имел. По законам Фёна связанный, то есть тот, кого должны были судить либо уже осудили, оставался в одиночестве до тех пор, пока не исполнят приговор. А значит, никаких с детства привычных ласковых взглядов, неизменных мимолетных объятий и заговорщического смеха на троих... Старший брат в отъезде, значит, на двоих... Остается медленно сходить с ума и ждать, когда же в лагерь вернутся мама и отец, по совместительству — командир их маленькой армии.
В небольшой пещере, которая служила одновременно домом для командира Фёна, его жены и троих детей, штабом армии и местом массового скопления бойцов по вечерам и в любое другое время суток, а проще говоря, на вечном проходном дворе сегодня, было невесело.
Раджи с непроницаемым видом выслушал короткий и беспощадный рассказ Арджуны. На ярмарке в Блюменштадте Саид, который в свободное от боевых заданий время резал по дереву, распродал свой товар, но вместо того, чтобы отправиться домой или хотя бы послушать, о чем судачат люди, он присоединился к веселившимся по случаю местного праздника парням и девчатам. Нет, подобное не то что не запрещалось фёнам, но и прямо приветствовалось. С одним жестким условием: хмельного в рот — ни капли.
Собственно, Саид, закружившись в залихватском хороводе вместе с молодежью, искренне посчитал, что одна кружка эля вполне сойдет за «ни капли». Юноша умел владеть собой в очень и очень непростых ситуациях. Когда ему было пять лет, его отец лишился глаза, прикрывая отступление товарищей, в отрочестве он участвовал в налетах на мелких чиновников и жрецов, к настоящему моменту уже почти три года был полноправным членом Теней — специализированного подразделения лучников... Ну что парню с таким послужным списком кружка эля? И следующая. А потом еще одна.
И в общем все шло вполне неплохо — ровно до тех пор, пока какой-то горожанин не ляпнул пару оскорбительных словечек в адрес Фёна и его командира лично. К счастью, Арджуна ошивался на той же ярмарке и вовремя заметил своего разбушевавшегося подчиненного.
— Плеть и неделя под замком, — ровным тоном произнес Раджи. — Что скажете? — и он обвел взглядом еще двоих товарищей, которые исполняли обязанности судей: собственно самого Арджуну и своего старого друга и неизменного помощника Ганса.