Мать ветров
Шрифт:
— Милош, расскажи, пожалуйста, что случилось, — попросил Раджи.
Младшие не удивились. Видно, тоже почуяли. А старший как-то разом сник и виновато опустил голову. Тяжело вздохнул и заговорил:
— Вы же помните, что год назад в Лимерию прибыл корабль с запада. Из тех краев, о которых мы и не слышали, — все четверо согласно кивнули. — Так вот... Туда отправилось уже три экспедиции. И скоро отплывает четвертая. На каравелле «Гринстар».
В гнетущей тишине слышно было лишь, как потрескивают ветки в огне и стучат сердца.
— Но «Гринстар» идет не только к
Зося глубоко дышала, пытаясь взять себя в руки. Али и Саид молча обхватили брата с двух сторон. Раджи почти не дрогнувшим голосом уточнил:
— Когда ты должен выехать, чтобы успеть на корабль?
— Через месяц.
— Хорошо, — сказал командир. — Через две недели я наведаюсь в отряд Мариуша и как раз вернусь, чтобы тебя проводить.
— Так вы... вы отпускаете меня? — с радостью и болью от предстоящей разлуки спросил юноша.
— Милош, — Раджи одной рукой покрепче обнял жену, а другой ласково коснулся ладони сына. — Посмотри вокруг. Мы живем в Дебрянке? Или в Хаиве? Мы с твоей мамой покинули родные места. Неужели мы имеем право удерживать тебя и заставлять отказываться от мечты?
— Но у вас на родине не было Фёна, — возразил Милош.
— А что такое Фён? Кроме того, что армия.
— Ветер. Мечта о лучшей доле для тех, у кого ничего нет. Борьба с нищетой, жестокостью, безграмотностью...
— … и невежеством, — закончил фразу сына Раджи. — Так скажи, пожалуйста, разве твоя экспедиция не поможет бороться с невежеством? Разве ты жаждешь не новых знаний?
Еще один вопрос Милош так и не задал. «Вы ведь понимаете, что я могу не вернуться?» Понимают. Еще как понимают. Однажды они проводили троих любимых людей на Шинни, где все трое и погибли. А он столько раз провожал родителей в дорогу и по ночам успокаивал маленького Али, которому снились папа и мама, зарезанные, заколотые, в крови.
Его сумасшедшая семья, их безумная суматошная жизнь. Но оно того стоит.
Лошадь чуть оступилась, споткнувшись о корень, и Ганс бережно придержал рукой свой драгоценный груз. Ехать бы потише, поосторожнее — да нельзя. Слишком жарко. Надо как можно скорее добраться до лагеря, до прохлады пещер. А там уж до утра как-нибудь...
Горьковатый свежий запах хвои мешался с привкусом соленого счастья на губах. Ганс и в самом деле был счастлив. А слезы — всего лишь ветер.
Первый командир Фёна и его помощник погибли далеко-далеко, за горами, равнинами и проливом. Чужие руки вынимали их из петель. Равнодушные пальцы посмели коснуться светлых искрящихся прядей и густых темных с проседью волос. Почему-то эти мысли до сих пор не давали Гансу покоя.
А сейчас все просто чудесно! Он сам, своими руками,
Они условились встретиться в Блюменштадте и вместе отправиться домой. Раджи должен был вернуться из отряда Мариуша, а Ганс — из поездки к возможным сторонникам в соседнем княжестве.
Встретились же намного раньше.
На одной из полузаброшенных лесных дорог Ганс наткнулся на шесть трупов. Двое рыцарят из не слишком важных, но достаточно борзых семей. Трое — видно, их приятели или собутыльники. И последний — Раджи.
Оставалось лишь гадать, что же произошло. Судя по следам от колес здесь проезжали крестьяне. С чего вдруг на их телегу позарились эти молодчики — кто теперь разберет? Вряд ли по пьяни, иначе командир справился бы с ними, не получив и царапины. Может, приглянулись девушки или еще какая блажь взбрела в голову. Но деревенские тут были наверняка. Вилы превращались в руках Раджи в оружие пострашнее пики, и как раз двоих он уложил именно так. Одного зарезал. Из глазницы белобрысого рыцаря торчал нож. А вот другого саориец достал уже ценой собственной жизни.
Сорок два года. Кахалу, их незабвенному первому командиру, было сорок три.
— Да что вы, как сговорились, проклятые! — в сердцах выкрикнул Ганс и бросил злой взгляд на безмятежное мертвое лицо.
Молоденький саориец, тоненький, на вид совсем еще ребенок, прошел самое жестокое испытание, прежде чем попасть в Фён. Но его полудетское личико выглядит безмятежным и непривычно мягким. В первые дни бойцы отряда, грубоватые дикие парни, просто не знают, как реагировать на его покладистый, уступчивый характер.
В первой же драке в медовых глазах мелькает холодная змеиная жестокость.
После первого серьезного ранения, которое лечит Раджи, ребята понимают, что лучше бы слушаться лекаря беспрекословно.
Первую потерю он обеспечивает собственной рукой, когда по приказу Кахала добивает смертельно раненого товарища. На следующую ночь после похорон Ганс перебирается на лежанку к стонущему во сне Раджи и не отпускает его до утра.
Бойцы догадываются, откуда румянец на круглых щечках Зоси и туман в медовых глазах Раджи, гораздо раньше них самих. Они — первая пара, которая образовалась в отряде.
Первая семья. Первые дети фёнов.
И второй командир. Раджи никогда не говорил об этом, но Ганс чувствовал. Видел, с какой тоской тот порой вглядывался и вслушивался в ночь, будто еще надеялся услышать родной злой смех того, первого.
Ганс старался не думать о том, как посмотрит в глаза Зосе, Милошу, Али, Саиду и что им скажет. И в общем-то правильно делал, потому что подготовиться к такому все равно невозможно.
А горы всегда готовы отразить, сто крат умножая, вдовий вой — и безысходное молчание сирот.