Мать ветров
Шрифт:
— Саид.
Раджи появился на обрыве совершенно бесшумно. Даром что ли неспециализированное подразделение фёнов — мастеров на все руки — звали Призраками?
— Ты теперь меня презираешь? — выдал юноша то, что было на сердце, не подумав. Да что ж такое! Порка, от которой до сих пор невыносимо болела спина, и неделя в одиночестве, кажется, не заставили его поумнеть.
— Ты с ума сошел! — Раджи буквально рухнул рядом с сыном на колени и сжал его руки в своих ладонях. И Саид с облегчением уткнулся макушкой в его плечо. А командир требовательно спросил: —
— За недостойные поступки.
— Али успел тебе передать, как я добывал компрометирующие письма Баумгартенов? — молчаливый кивок. — Вот это и вправду был, мягко говоря, недостойный поступок. Ты же нарушил приказ. Плохо. И за это я могу на тебя гневаться. Но не презирать.
— Тоже мне! — фыркнул Саид. — Братец Камиллы, небось, не одну крестьянку на сеновал силком затащил. А ее всего-то пару раз притворно поцеловали — подумаешь, беда!
— Я с тобой не согласен, — покачал головой Раджи. — Честная девушка не заслуживала того, чтобы ей лгали, но... Прости, у меня нет сейчас желания беседовать о других. Расскажи о себе.
Тоже традиция. Первый командир Фёна по велению сердца поговорил с первым наказанным сразу же после того, как тот вышел из заточения. А после уже Раджи и Зося целенаправленно разрабатывали судебную систему как для деревень, где имели хоть какое-то влияние, так и для внутреннего пользования. И на практике изучали, что и при каких обстоятельствах действительно меняет преступника, а что является лишь бессмысленной местью.
Солнце припекало, и пичужки, которые с утра еще порывались петь, окончательно притихли. Внизу шумел говорливый поток, пахло хвоей и нагретым камнем. Ад куда-то исчез, будто его и не было. А Саид жалел лишь о том, что у них редко выдавалось свободное время для таких вот доверительных, жестких и теплых бесед.
Милош родился на равнине и восемь лет провел в лесах и на болотах. А потом воины местного князя после долгого сопротивления вытравили Фён из своих владений, и они переехали в горы — Черные Холмы на западе Грюнланда, которые отделяли эту страну от соседней Ромалии. Мальчишка влюбился в горы с первого взгляда. И, как полагается всякому юному влюбленному, прощал им все: и коварство трещин в скалах, и зимние холода, и частую бескормицу. Но больше всего ему нравились такие вот ясные знойные летние дни, когда сосны и ели бездвижными величавыми стражами охраняли покой теплых, будто дышащих камней, а воздух чистотой и прозрачностью спорил с речками и родниками.
Только теперь в его сердце нашла дорогу иная страсть. Простят ли его горы? Простит ли его Фён?
Девять лет назад первый командир Фёна вместе со своим помощником и отцом Раджи отправился через горы, страну Иггдрис, что располагалась к северо-западу от Грюнланда и простиралась до моря, и уплыл на остров Шинни, который не одно десятилетие насиловали захватчики. На Шинни сопротивление едва-едва зарождалось, и повстанцы просили помощи у своих более опытных собратьев. Те трое ушли — и не вернулись. Но связи между двумя группами сопротивления сохранились до сих пор. Этой весной Милош
— Милош вернулся!!!
На нем без зазрения совести повисло разом несколько фёнов. Юноша ростом пошел в деда по материнской линии и даже перегнал этого высокого и широкоплечего крестьянина. Поэтому места на смуглом черноволосом великане хватало всем. Но у одного из ребят совесть таки пробудилась, и он намекнул друзьям, что хорошо бы дать дорогу маме и брату Милоша.
— Сынок, — еще молодая женщина, которая позволяла себе порой откровенно девичьи шутки и проказы, извечным материнским жестом коснулась лица своего ребенка и тщетно пыталась удержать светлые слезы радости. А Милош подхватил ее как пушинку, раскружил и мягко опустил на землю.
— Нравится, мама? — с этими словами юноша достал из-за пазухи нитку мелкого, но изумительно белого жемчуга и торжественно надел на шею Зосе.
Лучницы Марта и Мария зашептались достаточно громко, чтобы Милош уловил притворное возмущение в их голосах.
— Не бойтесь, девчата, я про вас не забыл!
— Пока ты всех одариваешь, я, пожалуй, за отцом и Саидом сбегаю, — улыбнулся Али.
— А где они? — спросил Милош, почуяв в голосе брата странную печаль.
— Беседуют, — тихо ответила Зося. — Саида только сегодня утром из одиночки выпустили.
Этим вечером наконец-то все было, как надо. Редкость в их суматошной жизни. Но Зося любила эту жизнь, которую выбрала много лет назад и ни разу с тех пор не пожалела о своем выборе. Тогда они, всего-то двенадцать человек, бросили отчаянный вызов королю, князьям и жрецам Грюнланда. Их теперь было намного больше, чем в первые годы, но по-прежнему исчезающе мало по сравнению с войсками короны и ордена Милосердного Пламени. Они столько раз терпели поражение, отступали, теряли своих друзей и сторонников. А все-таки оно того стоило.
А еще того стоила ее семья. Ее мужчины, с которыми она не просто жила под одной крышей. Они дышали одним и тем же делом. Ее мужчины, такие нездешне прекрасные, удивительные для ее родной страны. Тонкий и сильный Раджи с его невозможной грацией и мягкими черными змейками длиннющих локонов. Сыновья, смуглые, черноволосые, как отец, и по-крестьянски крепкие, как сама Зося. Будто самоцветы из сказок Саори сверкали их глаза: у Милоша — цвета гречишного меда, у Саида — карие, у Али — зеленые. Могла ли простая деревенская девчонка мечтать о том, что у нее однажды будет столько сокровищ?
Двойняшки, уже побывавшие не в одной драке, с детской восторженностью и откровенной жаждой похвалы на счастливых мордашках показывали старшему брату то, что успели сотворить своими руками, пока он был в отъезде. Добродушный великан со всей искренностью и хвалил ребят, и указывал на мелкие недостатки. Но сердце матери отчего-то заныло. Что же ей чудилось в его интонациях и улыбках?
Зося обернулась к мужу, на груди которого так уютно устроилась, и перехватила его тревожный взгляд. Значит, ей не показалось.