Мать Зимы
Шрифт:
Джил затворила ставни, выходящие в сад, залитый золотистым лунным светом. Почти все лампы в стенных нишах были потушены, а оставшиеся отбрасывали дрожащие отблески на разукрашенные узорами стены.
– Нет.
– Бектис тебя предаст.
– Предаст меня Бектис, или небо упадет на голову, – никакой разницы. – Ингольд вновь вернулся на скамью, служившую ему постелью. Голос его звучал очень устало. – Также нет разницы, поедем мы завтра или через месяц, хотя я предпочел бы завтра, ибо одному богу известно, что решит наша гостеприимная хозяйка по поводу Бектиса. И все же...
Он
– Даже все эти знания, необычные и удивительные, не сыграют никакой роли.
Движущиеся фигуры рассеялись в воздухе. Возможно, они существовали лишь в ее сознании...
Джил услышала, как Ингольд вздыхает.
– Тут дело не только в магической мощи, Джил. Не только в понимании их сущности. Они чужеродны нам, и их колдовство также чужеродно. Я теперь многое понял об источнике их силы, но я не один из них. Я не могу управлять их истинной сущностью, ибо я ее не понимаю. А без этого я не способен сражаться с ними.
Он усадил ее рядом с собой, и Джил склонила голову ему на плечо. Сейчас ей было почти все равно, будут они жить или погибнут, потерпят поражение или одержат победу, лишь бы остаться вместе.
– Ты ведь никогда не боялся, что я могу тебя убить, верно? – спросила она негромко. – Или того, что я... меняюсь...
– Меняешься? – Он слегка отодвинулся и изумленно взглянул на Джил.
– Мутирую. – Она с трудом заставила себя произнести это слово. – Из-за яда. Иногда мне кажется, это иллюзия. Но иногда... – Она вытянула руки вперед, как обычно, гадая, не удлинились ли пальцы, не уплотнились ли суставы.
Ингольд взял ее ладонь в свои и поцеловал.
– Это иллюзия, – дрогнувшим голосом заявил он. – Джилли, если бы я только знал... – Она отвернулась, по-прежнему чувствуя на себе его пристальный взгляд. – Нет, – объявил он наконец, и она почувствовала, что Ингольд говорит правду, и ему можно верить. – Дорогая моя, дитя мое, то, что тебе пришлось столько претерпеть...
– Ерунда. – Она смутилась. – Это все пустяки.
Они долго сидели молча, и понемногу ее тревоги отступали.
Ингольд был так потрясен и терзался угрызениями совести, что Джил ничего не оставалось, как попытаться его подбодрить.
– Беда в том, что я не могла ничего понять. С иллюзиями всегда так... Но в глубине души я знала, что даже если это правда, ты все равно будешь любить меня. Однако ты казался таким отстраненным... И теперь я это понимаю. Тебя тревожило, что я могла переспать с кем-то еще.
– В общем-то, да, – кивнул Ингольд. – Хотя если бы я знал... Видишь ли, я гадал, насколько глубоко влияние ледяных магов затронуло твое сознание. Я чувствовал, что порой ты злишься на меня, когда их воздействие особенно велико. Вначале ты казалась более уязвимой, пока еще не научилась с этим бороться. Но больше всего меня тревожило то, что ты могла сойтись с другим мужчиной под их влиянием и испытать нечто такое, чего я был не способен тебе дать.
– О-о, – едва слышно выдохнула Джил.
– Я предпочел бы оставить тебя в Убежище не только ради ребенка, но и чтобы ты могла как следует подумать и принять решение. – Он говорил неуверенно, тщательно подбирая слова. – Я бы предпочел разобраться со всем этим после уничтожения ледяных магов, – если только их можно уничтожить, – чтобы твой рассудок, наконец, очистился. Но, как я и сказал в своей записке, – кстати, не забудь мне напомнить, чтобы я превратил Ниниака в хорька за его дурацкое рыцарство, – ледяные маги все равно заставили бы тебя последовать за мной любыми способами. Конечно, с твоей помощью они следили за мной, но это было лучше, чем если бы ты в одиночку преследовала меня через весь континент. А в общем, моя дорогая, мне просто хотелось, чтобы ты была со мной.
Джил покрепче обняла Ингольда, – очень бережно, чтобы не разбередить рану.
– Ну что ж, – серьезным тоном объявила она. – Несмотря на безумную страсть, которую я питаю к Энасу Баррелстейву, отцу моего ребенка...
Ингольд дернул ее за волосы.
Джил продолжила уже совсем другим голосом:
– Клянусь, что не стану больше покорной игрушкой ледяных магов, и ты это знаешь.
– Знаю. – Он погладил ее по волосам. – Но я не могу позволить тебе рисковать жизнью. Ведь речь идет не только о тебе, но и о нашем ребенке.
– Речь идет и о них тоже. – Джил протянула руки и закатала рукава просторной туники, словно желая показать, что в венах ее теперь течет не кровь, а яд. – Они отныне такая же часть меня самой, как и твой ребенок, Ингольд, и даже больше, поскольку ребенка я пока не ощущаю, а эти мерзавцы говорят со мной, нашептывают всякий бред, заставляют сомневаться в каждом слове и движении...
Они не оставляли ее в покое даже сейчас: «Он опять тебе доверяет. Наконец пришел твой час!» Меч Джил лежал совсем рядом, – только руку протяни. На поясе висел нож. Оружие ей вернула юная императрица.
– Я уже почти к этому привыкла, – продолжила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Стараюсь не обращать внимания на эти голоса. Говорю себе: «Опять эта чертова иллюзия!» Это как реклама по телевизору. – И все же она поймала себя на мысли, что не может рассказать Ингольду о том, какие кошмары являются ей. Впрочем, в этом не было нужды.
Маг вновь обнял ее и прижал к себе в глубокой задумчивости. Затем он глубоко вздохнул, словно придя к какому-то решению, и печалью и сожалением вопросил:
– Так ты готова мне помочь, моя дорогая?
Джил обернулась, чтобы взглянуть Ингольду в глаза. Лишь сейчас она начала понимать...
«Ну, конечно! Яд в моей крови – тоже плоть от плоти этой чуждой магии. Точно так же существует родство между сланчем и мутантами, которых он порождает».
В тот же миг голоса в ее сознаний завизжали, что это не сработает, это убьет ее, убьет ребенка, убьет Ингольда. Разум наполнился ужасающими видениями. Вспыхнуло острое желание выхватить кинжал и вонзить его магу в сердце... Но сильнее всего этого было ясное понимание того, что кусочки головоломки, наконец, сложились воедино.