Matador поневоле
Шрифт:
Вероника проводила юношу до двери его комнаты. Она была на редкость молчалива.
— Все-таки объясни мне, что случилось? Я ничего не понял.
— Я и сама не поняла.
— Но что ты видела?
— Да ничего, в общем… Он просто на них посмотрел. Даже не вставая с места. Посмотрел в их сторону и все.
— И все? — не поверил Рафи.
— Да. Просто посмотрел.
Все еще ничего не понимая, Рафи вошел в свою комнату и закрыл дверь. У него было ощущение, что сегодня он упустил что-то очень важное. Может быть, даже более важное, чем его мечта.
ГЛАВА 6
На следующий день Рафи снова пришел на выступление Мигеля. На этот раз он был один, без Вероники. И все повторилось. Недовольный гул, странное поведение быка, идеальный завершающий удар и жидкие аплодисменты в конце.
— Ну, как? — спросил потом матадор, найдя Рафи в толпе. — Теперь понял?
— Нет, — признался Рафи. — Бык ведет себя не так, как обычно. Но почему — не знаю.
— Бык ведет себя так, как я его прошу.
— Почему бы не попросить его делать то, что нравится публике?
— Это не нравится самому быку.
— Да? А то, что в конце ты убиваешь его, ему нравится?
— Вряд ли. Но я успеваю объяснить ему, что такая смерть — лучшее, что может у него быть. И он умирает спокойно, без всякого сожаления.
Рафи казалось, что Мигель шутит. Как можно что-то объяснить быку? Тем более внушить ему, что смерть на арене — вовсе не такая плохая штука?
— Ты говоришь серьезно? — спросил он.
— Куда уж серьезнее… Знаешь, тот человек помог мне в одном, но здорово помешал в другом. После встречи с ним я стал ужасно серьезным. Шутки мне даются с трудом.
— Все равно не могу этого понять.
— Не беда. Главное, что бык понимает…
Рафи хмыкнул.
— Скажи, что ты сделал вчера? Вероника сказала, что ты просто посмотрел на них.
— Ну да. Мне надоели их шутки, и я посмотрел на шутников.
— И все?
— И все.
— Никогда не поверю, что пятеро подвыпивших парней, желающих почесать кулаки, отказались от своей затеи только потому, что кто-то на них посмотрел.
— Однако ты сам был при этом.
— Забыл? Я не могу видеть.
— Хорошо. Я просто посмотрел на них. И все.
Рафи вздохнул. Он вдруг понял, насколько сильно изменился Мигель за то время, что они не виделись. Это был совершенно другой человек. Правда, он и раньше был странным. Но сейчас… Сейчас впечатление было такое, что он живет в каком-то другом мире, где царят совершенно не понятные простому человеку законы. Он словно прилетел с далеких звезд. Это и притягивало, и одновременно немного пугало.
Мигель словно прочитал его мысли.
— Я понимаю, тебе сейчас сложно все это понять. А может быть, это вовсе и не нужно. Но так или иначе, ничего объяснить тебе более понятно я не могу. Наверное, потому, что и сам не все до конца понимаю. Когда идешь по своему пути, входишь в странное взаимодействие с силами, которые человеку постичь не дано. Странным это взаимодействие я называю потому, что эти силы одновременно и подчиняются тебе, и подчиняют. Обычные люди этого не чувствуют…
— Хочешь сказать, что ты необычный человек?
— И да, и нет. От большинства меня отличает только то, что я постиг суть своего пути. Я нашел его сердце и принял его. Вот и все. Кажется, мелочь. Но эта мелочь позволяет мне делать то, чего другие делать не могут. Например, останавливать распоясавшихся хулиганов одним взглядом. Или делать на арене то, что нужно мне и быку, а не публике, до которой, если честно, мне и дела-то нет. Найдя свой путь и поверив в него, становишься свободным. А обретя свободу, получаешь в свое распоряжение помощь таких сил, по сравнению с которыми мощь всех государств мира — лишь детская хлопушка.
— И всему этому тебя научил тот человек? — Рафи почувствовал странное возбуждение.
— Он просто показал мне, что такое действительно возможно. Все остальное я сделал сам. Знаешь, вся трагедия человека в том, что он даже не подозревает, сколько всего от него скрывает окружающий мир. Мы видим лишь ничтожно малую его часть. Самую верхушку укрытой туманом горы. И даже не догадываемся, что кроме этой заснеженной вершины есть еще что-то. Не говоря уж о том, чтобы спуститься в этот туман. Нам вполне хватает того крошечного мирка, в котором мы живем, который понимаем и который считаем до конца изученным.
Мигель немного помолчал, думая о чем-то своем.
— Вот взять хотя бы корриду, — продолжил он. — Ты уверен, что знаешь о ней все только потому, что смог убить несколько десятков быков. Ты так же веришь, что, вернись к тебе зрение, ты станешь непобедимым тореро, имя которого люди запомнят надолго. Для тебя все просто и понятно… Все определенно. Вернее, было так до того момента, пока мы не встретились. Теперь ты послушал мое выступление, и у тебя внутри зреет сомнение. Может быть, ты этого пока не осознаешь, но оно растет, поверь мне. Ты столкнулся с чем-то новым в корриде. Ты не можешь дать этому определения. Но почти уверен в том, что тебе вот-вот откроется какая-то принципиально новая грань боя. Ведь согласись, несмотря на реакцию толпы, которую ты слышал, сказать, что я работаю из рук вон плохо — нельзя. Ты знаешь, что я работаю как-то необычно. Как именно, ты определить не можешь… И сейчас не смог бы, даже если бы видел. Заметь, необычно, но не неправильно. Не плохо, а просто не так, как все остальные считают нужным.
— На самом деле, я бы очень хотел это увидеть, — сказал Рафи.
— Может быть, еще увидишь.
— Не знаю. Ты ведь не хочешь мне сказать, где найти того человека. Цыганка сказала, что ты укажешь мне путь. Но, видно, она ошиблась. Я даже боюсь, что она ошиблась и насчет всего остального.
— Я дал слово…
— Да. Ты говорил.
— Если я его нарушу, это будет стоить мне жизни.
— Я не прошу тебя…
— Не просишь... Может быть, и так. Я просто хочу, чтобы ты это знал. С теми силами, о которых я тебе говорил, шутки плохи. Ты хочешь вступить с ними в игру. И я должен предупредить тебя.
—Никакой игры… — начал Рафи, но Мигель перебил его:
— Не говори то, во что сам не веришь. Я же знаю, что ты решил найти того человека во что бы то ни стало. Ты ни перед чем не остановишься. Но ты должен знать, чего это может стоить тебе и мне.
— Послушай… Я вовсе не хочу, чтобы ты нарушил свою клятву, а уж тем более погиб из-за меня. Поэтому обещаю тебе не возвращаться больше к этому разговору. — твердо сказал Рафи. — Но ведь если я сам отправлюсь искать его, ты будешь ни при чем. Верно? Ты и так сделал очень много. Рассказал о его существовании… За это я тебе благодарен. И понимаю, что требовал от тебя слишком многого. Больше я этого делать не буду. Ты идешь по своему пути, а я пойду по своему…