Матриархия
Шрифт:
– А птиц он нарисовал позавчера, - сказал Рифат.
– Это ж бомбардировщики.
– Похоже на то. А что еще сбылось из блокнота?
– Многоэтажка. Опять же, портрет королевы я написал еще ДО того, как началась вся эта катавасия. Накануне Импульса.
– Ну, немудрено. Художники и писатели имеют расширенный доступ к информационному полю земли. Это так, мои фантазии, не обращайте внимания.
– Но это работает, - пробормотал Рифат.
– Прямо мистика. Нам нужно все-таки попробовать...
– Можно
– Вот, вот... «Достал»! Что бы вы делали без меня?
– Ну, ла-а-адно, беру свои слова назад. Ты молодец. Только дай подумать немного...
Прожужжала змейка. Потом - звуки свертываемой с горлышка пробки. Бульканье, глотки.
– Фу! Невкусная!
– Рит, не капризничай. Другой нет, все равно.
– Да она и впрямь гнилая. Вы не баламутьте бутылку, осадок не поднимайте.
После Рифат как-то успокоился что ли. Может, внял моим словам, а может и впрямь решил, что выбраться отсюда мы сможем, когда приспичит, а сейчас надо отдохнуть.
Стены сделались мягкими, как пластилин и меня стала засасывать влажная нега. Я провалился в почву, и, ощущая телом каждую пору, каждую трещинку земли, и полетел в темноте.
Поле, стопы утопают в земле, и что-то должен был вспомнить. Но как не ломал голову, ничего не получалось. В небе каркает воронье, а вот стог сена, и под ногами шелестят сухие колосья, а чуть дальше - зелено-рыжие, покачиваются на ветру.
В одном месте примяты, в другом нет, и меня туда тянет как магнитом.
Каждый шаг отдается болью в голове, ломит виски. Вороны насмешливо каркают, будто задирают издалека. Они не летят за мной и простуженное «ка-хр-р», с хрипотцой, несется в спину.
Ближе и ближе... Это круги на поле, как в фильмах про инопланетян. Точнее - круг. С завитками, точечками... Смотрел как-то передачу про это. Там сказали, что почти все круги дело рук человека.
Но бывают и исключения.
Начинают вибрировать зубы. Это уже случалось раньше, я помню. Они вывинчиваются из десен, и во рту становится солоно.
Сплевываю чем-то густым. Идти все труднее и труднее.
Из носу течет и сам воздух сопротивляется, как будто иду навстречу урагану, но никакого ветра и в помине нет. Просто... сложно сделать шаг. И еще один.
Провел ладонью по носу - кровь. Не знаю зачем, но мне нужно идти вперед. А каждая клеточка сопротивляется. В поле нет никого: ни палачей, ни женщин, ни голых мужчин. Сам я тоже одет, но ощущения такие, как будто за мной следят зрители невидимого стадиона, многоликая толпа.
На руке густая кровь, почти черная, и я размазываю ее по лицу, провожу по волосам...
Рот будто камешками забит, и я выплевываю зубы, а из носу продолжает идти кровь.
Гул, как из трансформаторной будки, наполняет голову, и я хочу повернуть назад, но уже не могу.
«Инопланетный» узор притягивает магнитом,
Руки - ссохшиеся, как у кузнечика, или пришельца, полупрозрачные. Но я делаю шаг, и делаю второй, и боль пронзает тело. Третий шаг я доделываю, падая на четвереньки. Кожу обжигает искусственное пламя, боль, зарождается внутри меня и прорывается наружу, вместе с криком.
Меня тормошат настырные руки.
Вокруг темнота, никакого света. Рот все еще наполнен соленой гнилью, но зубы на месте. И меня передергивает от отвращения, и тошнота подступает к горлу.
– Рома, Рома! Все нормально, эй?
– Чиркнула спичка и яркий огонек ослепил глаза.
– Все нормально?
– повторил Рифат. Он теперь был похож не на гнома, а на заросшего бородой гоблина. Страх скрутился кольцами где-то внизу живота, как змея.
– Все нормально, - прохрипел я.
– Да... Кошмар приснился. Я кричал?
– Да, - кивнул Рифат.
– Ладно... Что там, с выходом? Не пробовали?
– Там видно свет, - сказал Рифат.
– Но попробуй, подыми крышку. Тяжело. Интересно, дом целиком рухнул или что-то осталось?
Я встал и подхватил обломок лестницы. Нужно придумать что-то... Кошмар до сих пор бродит на задворках сознания, хочется чем-то занять мысли, чтоб не думать о нем.
Крышку не поднимешь, как будто многотонная плита, но из щели тянет свежим воздухом. Света я никакого не вижу. Наверное, уже наступила ночь.
В желудке у меня бурчит, но голод как будто затаился. Завтра утром он накинется на стенки желудка, и будет рвать их остроотточенными когтями.
Но вот запах тормошит голод, и мне становится не по себе. Как сильно организм отощал, если у него вызывает аппетит ЭТОТ запах.
– Ну и что там?
– Пахнет, - ответил я.
– Горелым мясом.
И тут же слюна собралась во рту.
Глава 19
– Добрый вечер, - микрофон противно заскрипел и многие закрыли уши ладонями. Кто-то хмыкнул, полушутливые «здоров» и «как сам?» в ответ. Смешки, смешки.
Без гитары Айзек чувствовал себя на сцене не в своей тарелке. Что говорить? Он подготовил речь, но... это же не концерт. Это что-то вроде собрания, на котором
(решается твоя судьба и лучше бы тебе собраться с мыслями)
– Сегодня, как вы поняли, играть мы не будем. Сегодня мы обсудим организационные вопросы, все то, что касается вашего будущего.
Посмеиваются. Шум, гомон. Все громче и громче, как будто он, Айзек - новый учитель, а вся эта шушара, грязный, вонючий сброд - школьники.