Матрица террора
Шрифт:
От бешенства у Тэка перехватило дыхание, перед глазами поплыли черные круги… Плохо соображая, что делает, он бросился в пиццерию. Когда Тэк был возле входа в павильон, из клубов дыма выскочила фигура в синей форме; почти не глядя, Тэк пристрелил полицейского, затем ударом ноги распахнул дверь в пиццерию. Он выхватил меч и по самую рукоятку всадил клинок в живот первому полицейскому, потом быстро развернулся и в упор расстрелял второго. Он стрелял до тех пор, пока не кончились патроны, и сделал ровно тридцать два выстрела: мертвое тело стража порядка было похоже на старое решето.
Тэк зарядил новую обойму и отправился на кухню, где спрятался рыжеволосый предатель. Парень сидел на корточках, забившись в дальний угол. Взглянув на предателя, Тэк с удивлением понял, что знает его: это был Чарльз, любитель сигарет, с которым Тэк познакомился в первый день своего пребывания в лагере. Он поднял пистолет, парень издал протяжный стон и вскочил на ноги. В пиццерии не было слышно выстрелов, которые гремели на улице, звон в ушах Тэка ослаб как раз настолько, чтобы до него дошли слова Чарльза.
— Не убивай меня, пожалуйста! — взмолился мальчишка, прижимая к груди обе руки. — Не стреляй, я не хотел ничего плохого! Я просто хотел уйти.
— Почему? — холодно спросил Тэк, ствол его пистолета был направлен прямо в лицо Чарльза.
— Потому что я больше не могу! Я не хочу умирать и не хочу, чтобы умирали другие, я просто хочу выбраться из этого кошмара. Я убегу, спрячусь, уйду из Города — все что угодно, только не убивай меня, пожалуйста, — заныл Чарльз.
— Ты предал нас!
— Нет, я просто хотел уйти. Я тоже ненавижу школу, и вы, парни, мне очень нравитесь, но я больше не могу видеть смерть! Я устал, мне уже ничто не помогает — ни алкоголь, ни сигареты, я боюсь сойти с ума. — Лоб Чарльза покрылся крупными каплями пота. — Пожалуйста, Тэйкан, умоляю, отпусти меня.
— Но почему ты нам ничего не сказал?
— Я не мог! — истеричным голосом выкрикнул Чарльз. — Ну ты же знаешь Зейда. Я боялся, но, даже если бы я сказал, он все равно не отпустил бы меня. Ты же знаешь, он ни за что не позволил бы мне уйти!
— Но ты разговаривал с полицейскими, — грозным голосом прорычал Тэк. — Ты рассказал им про кинотеатр и про бомбы, верно?
— Извини, пожалуйста, извини. Я сам не знал, что на меня нашло. Мне просто очень хотелось выбраться отсюда, очень, ты понимаешь? Эй, парень, пожалуйста, не убивай меня. — Чарльз рухнул на колени и залился слезами.
Тэк заколебался. В намерениях мальчишки не было ничего ужасного, он действительно не хотел никого предавать. И все же он предал, предал их всех, и из–за него бунтовщикам угрожает смертельная опасность. Если бы Тэк вовремя не остановил его, одному Богу известно, что еще он мог бы рассказать полицейским. Но если один мальчишка потерял контроль над собой, сколько еще может последовать его примеру?
Тэк взглянул на Чарльза, который продолжал скулить и размазывать по щекам слезы, и неожиданно почувствовал, как к горлу подкатил комок. Тэк окинул взглядом свою одежду: рубашка и брюки были перепачканы кровью, он был похож на кровожадное чудовище. Тэк зажмурился: он не хотел убивать своих товарищей, что бы они ни натворили, но его пистолет был направлен в лицо Чарльзу. С каких пор он стал таким бессердечным? Тэк опустил оружие.
— Встань, — хрипло произнес он.
Чарльз взглянул на Тэка; увидев, что тот опустил пистолет, мальчишка медленно поднялся на ноги.
— Все в порядке, не бойся, — успокоил его Тэк. — Но тебе придется вернуться.
Чарльз вытаращил глаза.
— Вернуться? Я не могу вернуться! — завопил он. — Зейд убьет меня в назидание другим. Он обязательно сделает это, у него просто не будет выбора.
— Он ничего тебе не сделает. Если он убьет тебя, это вызовет негодование среди остальных ребят, — Тэк пытался убедить не столько Чарльза, сколько самого себя в том, что это действительно так.
— Но как я смогу посмотреть им в глаза? Я сбежал с поля боя, я повел себя как последний трус. Они станут презирать меня.
— Черт побери, это же не школа! — вдруг взорвался Тэк. — Мы не воюем друг с другом!
— Нет, я не выдержу такого позора! — воскликнул Чарльз. — Пожалуйста, Тэйкан, позволь мне уйти! Я просто исчезну. Ты никогда не пожалеешь, что отпустил меня, и никто ничего не узнает.
Тэк открыл рот, собираясь возразить Чарльзу, но в этот момент у него за спиной раздался другой голос:
— Я узнаю.
Тэк знал: до конца жизни он не сможет забыть того выражения абсолютного ужаса, которое появилось на лице Чарльза, когда он увидел Зейда. Тэк обернулся — перед ним стоял предводитель бунтовщиков. Тэк хотел что–то сказать, попытаться как–то остановить Зейда, но, взглянув на него, почувствовал знакомую робость, словно само присутствие этого человека лишало его дара речи. Зейд снова был и судьей, и прокурором, а обвиняемый стоял перед ним на подгибающихся ногах и, вжавшись в стену, трясся от ужаса. Тэк тоже замер, но, вопреки ожиданиям, вместо гнева увидел грусть, которая мимолетной тенью пробежала по лицу Зейда.
Чарльз прекрасно понял, что означает эта грусть:
— Нет… нет, пожалуйста… нет, нет… НЕТ!
— Извини, Чарльз, — тихо сказал Зейд.
У Тэка перехватило дыхание. Он понимал, что сейчас должно произойти, знал, что сейчас произойдет. Он хотел предотвратить это, он дал себе слово, что не допустит… но когда наступил решающий момент, Тэк не нашел в себе сил для того, чтобы хотя бы попытаться остановить Зейда. Его пальцы крепко сжали рукоятку меча, но рука Тэка была безвольно опущена.
Зейд выхватил меч и одним молниеносным движением вонзил его в грудь Чарльза. Мальчишка сдавленно охнул и начал медленно сползать на пол; вслед за его телом по белой стене тянулся широкий кровавый след. Зейд, сгорбившись, словно на плечи ему навалилась невыносимая тяжесть, смотрел на Чарльза. Это длилось всего мгновение, в следующую секунду Зейд преобразился: он распрямил спину, выдернул меч из тела мальчика, обтер лезвие о его рубашку и убрал в ножны.
— Тэйкан, — Зейд повернулся к Тэку, — запомни: Чарльз погиб как герой, сражаясь с полицейскими. Ты понял?