Матросы «гасят» дикарей
Шрифт:
Далеко по курсу приглушенно рокотал двигатель, что заставило их нездорово насторожиться. Глеб дал команду включить двигатель! Невольно задумался. Какие планы у агентов, почему они плывут на запад, еще дальше отдаляясь от Порт-Морсби?
Объяснение вырисовывалось лишь одно – американцы собираются войти в одну из рек, впадающих в Коралловое море, уйти вверх по течению… Что там у них? Базовый лагерь, располагающий средствами малой авиации? Базовый лагерь бандитов, располагающий теми же средствами? Второе выглядело как-то более правдоподобно. В таком случае им следует поспешить. Товарищи что-то спрашивали у него, но Глеб опять уходил в себя, угрюмо сверлил взглядом стелющиеся по воде обрывки тумана.
– Мыслит наш командир… – уважительно протянул Становой.
– Он не мыслит, он ЗНАЕТ, – назидательно покачал указательным пальцем Антонович.
– Он все у нас знает.
– В том числе куда уехал цирк, – фыркнул Семен. – А также что входит в программу тура. Он по замыслу обязан. – Семен украдкой подмигнул Антоновичу. – Все ведь мужики как мужики, а наш Глеб Андреевич – команди-ир…
– Ты поосторожнее, Семен, – предупредил Антонович. – А то разбудишь в этом парне злого начальника.
Такое ощущение, что эти трое издевались. Или отвлекали в неконструктивном ключе командира от мрачных мыслей. Однообразный пейзаж не менялся, он уже набил оскомину. Кашлянул Становой и как бы между делом намекнул, что бензин в бензобаке сам не восполняется. У жителя Порт-Морсби, у которого они стащили лодку, имелись на борту две резервные канистры, но даже и они когда-нибудь кончатся. Только этого не хватало! Глеб зашипел, чтобы Становой глушил мотор. Серега послушно подчинился. Антонович извлек со дна наполовину сгнившие весла, вставил их в уключины, расположился на центральной банке и начал тихо грести. Спецназовцы мрачно осматривались, выискивая в надоевшем антураже хоть что-то новенькое.
– Скучно здесь… – шептал Семен. – В отпуск в Сибирь поеду. Там красиво. Озеро Байкал, великолепные пейзажи Магадана…
– Прокурор настаивает? – покосился на него Антонович.
– Тихо вы… – прошипел Глеб, разворачивая ухо по ветру. Еще мгновение назад вдалеке трещал мотор. И вдруг настала тишина! Только ветер посвистывал порывами, и легкие волны шуршали, продираясь через мангровые заросли. Бойцы недоуменно переглядывались. Данный феномен мог означать одно из двух: либо рулевой на катере заглушил двигатель, либо катер вошел в устье реки с высокими берегами и причудливой акустикой. Верным оказалось второе предположение, четверо замерли, превратились в напряженный слух и различили очень слабое гудение мотора, катер продолжал движение.
– Черт, командир, так мы его никогда не догоним… – делая круглые глаза, зачастил Становой. – Будем плестись как черепахи, у нас бензин скоро кончится, а на веслах и подавно…
– Что-то мне не очень кайфово, парни, – поежился Семен. – Как-то не тянет в глубь острова, такие страсти об этих землях рассказывают. Над этой страной, я считаю, надо саркофаг построить по типу чернобыльского, а не гулять по местным джунглям…
Глеб раздраженно махнул и решил догонять. Но Становой не успел завести мотор, рука сорвалась! Сонную тишину раскололи пронзительные автоматные очереди.
Строчили как минимум несколько человек. Надрывались автоматы Калашникова, которых у агентов ЦРУ и примкнувших к ним «котиков» быть не должно! Гремели американские штурмовые винтовки, отрывисто звучали одиночные пистолетные выстрелы.
Пронзительно и истошно кричали люди. Послышался какой-то грохот, надрывный женский визг, от которого у Глеба все внутренности окоченели… Иллюзия ближнего боя была потрясающей. Спецназовцы попадали на дно лодки и лишь спустя какое-то время сообразили, что стреляют не по ним. Акустика в этой местности действительно потрясающая. Стреляли в районе катера, при этом звуковые волны носились по мангровым зарослям, по сельве, расположенной где-то дальше, уносились в море, бог знает от чего отражались и на какие составные раскладывались…
Вся эта свистопляска продолжалась не меньше минуты, Антонович бросил весла, побледнел, закусил губу, пристально смотрел на Глеба. Лодку уносило к зарослям, он спохватился, принялся грести одним веслом, отворачивая нос от условного берега, налег на весла, пока их не взяли в плен устрашающие заросли. И снова они таращились друг на друга, заражаясь столбовой болезнью.
– Ну вот, я же говорил… – как-то зачарованно прошептал Семен. – Про саркофаг, и вообще…
А стрельба начинала стихать, пролаяла последняя автоматная очередь, выстрелил пистолет. Послышался скрежет, далее последовал удар, как будто массивный металлический предмет повстречался с каменным, раздались далекие крики, уже не возгласы отчаяния, а скорее торжествующие. И снова заработал мотор, но звук уже другой, прерывистый, тарахтящий… Комментировать происходящее как-то не хотелось.
Судьбы американских граждан российский спецназ не волновали, но то, что Катя на борту… Семен, взглянув на Глеба, понял приказ, уселся на центральную банку, потеснив Антоновича, отобрал у него одно из весел. Налегли, как рабы на галерах, и лодочка бесшумно понеслась по волнам. Становой на корме передернул затвор штурмовой винтовки. Глеб пригнулся на носу, взвел курок 12-зарядной «беретты»…
Проплыли от силы восемь минут, и окружающий ландшафт уже претерпевал изменения.
Мангровые заросли продолжали господствовать в зоне видимого пространства, но как-то уже отступали, возник глиняный обрыв, за ним цепочка серых, испещренных крупинками минералов скал. Местность шла на повышение, справа уже маячили рослые пальмы, так называемые саговники, с мощными стволами, одетыми в панцирь из отмерших листьев, с перистой листвой, растущей пучками на макушках. Между ними – заросли молодого бамбука, неведомые деревья, усыпанные глянцевой листвой. Лодка подходила к устью довольно широкой, впадающей в море реки. Высокие глинистые берега, плотные заросли дикого сахарного тростника. Половину устья перегородила мощная долговязая пальма, сползшая в воду с частью обрыва. Гребцы обходили препятствие, остальные настороженно косились по сторонам. Глеб шепотом приказал прижаться к правому берегу. Лодка медленно продвигалась мимо кущ долговязого тростника, мимо глинистых возвышенностей со сложным рельефом. Солнечный луч у них за спиной прорезал дорожку, оживил морскую гладь, тропическое солнце появлялось из-за горизонта. Но в устье реки пока еще царил застойный полумрак. Эстуарий оказался небольшим, преодолели его за несколько минут. Речная долина сужалась, берега опустились, сделались положе. Речка петляла, как змея, и имела переменную ширину, в среднем порядка пятидесяти метров. Вода в реке была зеленоватая, усыпанная листьями, обломками веток, плывущими корягами, она казалась грязной, хотя на самом деле, наверное, это было не так. Вблизи устья течение было небольшим, но все же ощущалось, гребцы промокли насквозь, двигая лодку поперек течения.
Становой заменил на банке Антоновича, а Глеб ни в какую не реагировал на призывные взгляды Семена, не хотелось выпускать ситуацию из-под контроля…
Снова возникло препятствие в виде обвалившихся в воду пальм. Их было много, возможно, это последствия подземного толчка, от которого обрыв оказался в воде и река едва не поменяла русло. Лодка проплывала под деревьями, приходилось пригибаться, цеплялась за торчащие из воды ветви, напоминающие фаланги окоченевших пальцев.
Снова прижимались к берегу, где глиняные валуны громоздились друг на дружке, подступая к джунглям. Показалась излучина – крутая, градусов на девяносто.
– Давай уж, – Глеб занял место Семена на банке. – А сам дуй наверх, разберись, что у нас за поворотом.
– Ну, спасибо, командир… – Чертыхаясь, Семен перебрался на берег, хватаясь за узловатые корни, выползающие из глины.
Нормальный спецназовец может работать не только в воде, он проворно карабкался на кручу, выискивая опорные площадки. Через пару мгновений Семен растворился за обрывом. Лодка встала. Люди держались за корни, чтобы ее не сносило течением, терпеливо ждали. Семена только за смертью посылать. Ожидание выливалось в вечность! Глеб зачем-то посматривал на часы, постукивал ногой от нетерпения. Пробуждались кровососы, мелкие, больно жалящие москиты роем вились над головами, кусались.