Матросы «гасят» дикарей
Шрифт:
А вот это было сделать сложно. Загнанные в ловушку бандиты ожесточенно огрызались и, похоже, накапливали силы для контратаки. Их оставалось порядка тридцати – внушительная сила, если распорядиться ей с умом. «Интересно, они знают, что нас только восемь?» – все чаще задавался вопросом Глеб.
Впрочем, восемь ли еще? Мурашки поползли по спине, когда с насыпи справа донесся глухой стон. Кенни и Мигелю, продвигающимся параллельно катеру, приходилось несладко. Они попали под шквальный огонь, его накал удалось сбить Саймону с пулеметом, но окончательно подавить огневые точки он был не в силах. Катер тащился мимо Мигеля, тот скорчился за гребнем, проходящим поперек насыпи, надрывно дышал и зажимал простреленное плечо.
– Шеф, простите… – надсадно проговорил Мигель. – Подставился я сегодня… Ничего, это не смертельно… но, на всякий случай, вы знаете, как найти мою жену в Сан-Диего и что сказать при подобающем случае… – Он вроде бы шутил, пытался улыбнуться, но все это выглядело как-то невесело.
– Да чтоб тебя, Мигель! – схватился за голову Мэрлок, бросил винтовку и покатился по палубе, лавируя между пулями. Он скатился вниз и вскоре вернулся с заплечной сумкой, в которой, видимо, были медикаменты и аптечка. – Держи и больше не лезь под пули! Я ненавижу разговаривать с твоей женой, сам с ней разговаривай! – Он швырнул сумку, как гранату, угодив Мигелю в раненое плечо, и тот вместо простой человеческой благодарности разразился непечатной тирадой.
По левому борту чуть далее события принимали такой же драматический оборот.
Становой локтями выкапывал углубление в глине, чтобы хоть как-то защититься от пуль. Рядом с жидкой прибрежной порослью корчился Семен Платов. Он держался за голову, из-под пальцев сочилась кровь. Семен гримасничал, и при этом явно не разыгрывал театральную постановку.
– Семен, ты что? – похолодел Глеб.
– Командир, я живой, не суди меня строго… – стонал Семен. – Просто небольшое пушечное ранение в голову… Да нет, несерьезное попадание… – Он храбрился, но был уже мертвецки бледен. – Пуля срикошетила от камня, скользнула по макушке, от этого не умирают… ну, я имею в виду, в первые минуты, если не оказать квалифицированную медицинскую помощь…
– Мэрлок, где бинты в вашем хозяйстве?! – заорал Глеб.
– Я вам что, в санитарном департаменте работаю? – обозлился коммандер, но снова покатился по палубе, вернулся, сжимая под мышкой дребезжащую жестяную коробку, швырнул ее Глебу. – Передайте вашему бойцу, Дымов, здесь, кажется, остались бинты…
– Командир, я тебя умоляю… – взмолился Семен, – когда будешь бросать, постарайся не попасть в голову…
Это были не самые легкие минуты в жизни командира подразделения и его бойцов.
Бой разгорался жаркий. Враждующие стороны входили в раж, теряли рассудок. «Терпим, парни, терпим… – рычал Мэрлок, катаясь по палубе остановившегося поперек протоки катера. – У этих ублюдков скоро кончатся патроны!» «Нормальная штатная ситуация, – твердил про себя Глеб, лихорадочно меняя магазины. – Нормальная штатная ситуация…»
Да не было в этой ситуации ничего нормального и штатного! Прижать к болоту банду не удалось. Патроны у них не кончались, а вот спецназ уже ощущал нехватку боеприпасов. Разбойники обнаружили, что нанесли им определенный урон, стали оживленно перекрикиваться. При этом те, что находились на левом берегу, стали запрыгивать на застрявший барк, перебегали, пригнувшись, через палубу, ныряли в тростник на правом берегу, лезли на склон. «Командир, они накапливаются справа! – кричал Антонович, которому с высоты было все видно. – Слева они не пройдут, там обрывистый овраг! Справа пустое пространство перед болотами, командир, руку готов отдать, но черти на этом участке будут прорываться!»
Похоже, назревала небольшая психическая атака. Короткое затишье перед боем – самое время Глебу поворошить извилинами. Если двигаться дальше на катере, можно попасть в западню. И смысл – упереться в барк? Мэрлок истошно вопил на своих людей, Глеб – на своих. Хорошо хоть действия одного спецназа в корне не противоречили действиям другого. Становой помогал Семену, у которого забинтованная голова смотрелась очень живописно, они перебирались на катер, оттуда – на правый берег, карабкались на насыпь, с насыпи – на голый пустырь (сущая редкость в джунглях), исполосованный рытвинами и буграми. С одной стороны непролазные джунгли, с другой – протока, а место, по которому расползались бойцы, было единственными «Фермопилами», через которые поредевшая банда могла прорваться к Анокомбе. «Почему они так рвутся к реке? – временами появлялась в голове Глеба мысль. – Ожидают подкрепления со стороны Анокомбе?» Антонович первым десантировался с катера и уже полз между шишками на ровном месте, таща за собой винтовку.
Пыхтел Становой, подстреленный Семен пошучивал из последних сил, что голоса в звенящей голове решительно не рекомендуют в это время суток вести активный образ жизни. Неприятное это время – между днем и вечером, когда гаснут краски, когда хреново на душе… Вся мощь лобового удара доставалась российскому спецназу.
Удастся ли хитрость, предпринятая американцами, неизвестно. Мэрлок спешно уводил своих людей, «морские котики», натасканные на долгое пребывание под водой, ныряли в протоку, плыли к барку с наказом не выныривать, собираясь обойти противника с тыла после того, как он уберется в атаку, и добить его кинжальным огнем сзади. «Котики» по одному переваливались через борт, пропадали в мутных водах, этого маневра противник уже не видел: все бандиты окопались на пустыре.
Винтовки «М-16» бросали на катере, в тех краях, куда они собрались, имелось множество бесхозного оружия. Карденос, раненный в плечо, не мог составить товарищам компанию, но оставаться в стороне не пожелал. Он полз под насыпью, хоронясь в тростниковой поросли, и каждая отвоеванная им пядь сопровождалась затейливой испанской бранью…
Спецназовцы расползались, выискивали надежные укрытия. Семен, имеющий, как пострадавший, определенные преференции, тут же принялся жаловаться: дескать, он все понимает – война, ранение, отсутствие медсанбата с сексуальным персоналом, гнус, тоска, отсутствие виски, пива, но рогатый жук огромного размера, цапнувший его за мягкое место, – это уже чересчур…
Наступление противника по широкому фронту началось не сразу, и это правильно, требовались подготовительные мероприятия. Но неожиданно повалили пестрой толпой, вереща и улюлюкая, и спецназовцы опешили.
– Мама дорогая! – восхищенно пробормотал Антонович. – Да они же обдолбанные в срам! Какие лица счастливые, вот бы мне такое…
– Ага, – согласился Платов, прекращая стонать и припадая к прицелу. – В состоянии алкогольного и наркотического опьянения. А чего вы удивляетесь, товарищи офицеры? Времена меняются. Богатыри перед атакой пили сидр, красноармейцы – «наркомовские граммы», фрицы – шнапс, а молодежь страны папуасов: укольчик «герыча» – и все вокруг фиолетовое и розовое…
– Не стрелять, – предупредил Глеб. – Пусть подойдут поближе.
– А поближе – это как? – озадачился Становой. – По мне так они уже близко.
– А думаешь, командир не скажет, когда будет совсем близко? – удивился Семен.
Физиономии идущих на прорыв бандитов были скорее перекошенные, чем счастливые.
Впрочем, толпой они валили недолго. Соображали, что после смерти уколов уже не будет. Стали рассыпаться, залегать, ползли, оттопыривая задницы. Около трех десятков – пестрые, словно с карнавала, молодые, злые, решительные. Примерно половина – черные, как ночь, негрито, остальные посветлее – чистокровные папуасы. Шли без колебаний, устремленно рвались вперед. Мелкие группы перебегали, остальные прикрывали их огнем. Стреляли грамотно – короткими отсечками, без понтов и выпендрежа.