Матросы «гасят» дикарей
Шрифт:
Солнце уже склонялось за деревья, духота царила невероятная. Лица людей блестели от пота.
– Ты чего такой испуганный? – сглотнул Семен. – Случилось чего? Ты побывал в прошлом и раздавил там бабочку?
– Как прошло свидание, Глеб? – неуверенно спросил Антонович. – Складывается впечатление, что ты повидался с девчонками, потрепался с ними о том о сем…
– Да… – Он откинул голову, начал выстраивать картину из обрывков воспоминаний.
Сбивчиво повествовал на примитивном английском, чтобы потом не повторять дважды.
Рассказал о том, что девчонки
– Мы знаем, что девушки живы, Дымов, – мрачно сказал осунувшийся и какой-то вялый Мэрлок. – Мы видели, как вы покинули барк, именно по этой причине вы пока живы. Примерно через минуту после этого связанных женщин вытащили на палубу, водрузили в полный рост на корму, и нам пришлось прекратить огонь. Эти ублюдки просто прикрылись женщинами! – Квадратная челюсть коммандера перекосилась от возмущения. – Они хохотали, мерзавцы, корчили нам рожи, показывали «факи». Что нам оставалось делать? Они стреляли по нам, а мы не могли стрелять по ним, пришлось отстать. Сейчас тащимся как черепахи и давно потеряли их из вида…
– Он бросил девушек… – внезапно со злостью прорычал Чеболья. – Черт меня побери, он был рядом с ними, не смог их вытащить и бросил! О, святая Розалинда…
– Ты что, дурак? – посуровел Антонович и покрутил пальцем у виска, а потом поводил сжатым кулаком под носом у блондина. Кенни что-то вякнул, глянул на соотечественников, надеясь на поддержку, но и те не совсем отчетливо понимали, зачем он это сказал. Блондин стушевался, начал покрываться румянцем.
– Да нет, мужики, действительно пакостно на душе, – вздохнул Глеб, поднимаясь на колени. – Нужно было держаться до последнего, как-то вытаскивать девчат.
Чувствую себя последней сволочью…
– Ты тоже дурак?! – взвился возмущенный Платов. И товарищи одобрительно загудели.
– Ты башкой хоть думай, командир! Нам в этом карнавале только твоего трупешника не хватало! В общем, кончай посыпать голову пеплом, без тебя тошно. Вел себя самоотверженно, так имей мужество в этом признаться! – Он вдумался в смысл сказанной фразы, рассмеялся. – Ладно, Глеб, все в порядке, обсыхай. И не создавай больше таких ситуаций, чтобы нам приходилось тебя оживлять.
Продолжалось безумное плавание, казалось, оно уже никогда не закончится.
Спецназовцы сидели в своих обустроенных гнездах, чистили оружие, подсчитывали боеприпасы, оказалось, что половину благополучно отстреляли. Карденос из рубки поставил в известность, что указатель топлива не сообщает ничего утешительного, бензина осталось меньше полбака, и, судя по показаниям приборов, которые еще целы, с начала путешествия отмерено не менее сорока миль. То есть господа спецназовцы находятся в самой нелюдимой глуши острова Новая Гвинея, с чем он их и поздравляет.
А стало быть, имеется пища для размышлений. Но он это вовсе не к тому, что нужно развернуться и плыть обратно, хотя, если вдуматься, только так они имеют шанс вернуться к морю…
– Ничего страшного, – проворчал Саймон. – Догоним ублюдков, попросим у них бензина, неужели не поделятся?
Глеб уже пришел в себя, съел две банки консервов, запил теплой водой из корабельных запасов, если верить бережливому Карденосу, этих запасов осталось с гулькин нос.
– А у Женьки Волокушина сейчас ужин… – не к месту и меланхолично помянул Семен подстреленного товарища. – Мясо жрет, сволочь, с макаронами крупного калибра…
Рад, поди, что с нами не пошел. Слушай, командир, – приподнял голову Семен. – А что там сейчас происходит по поводу наших персон, ты не задумывался?
Глеб пожал плечами. Даже думать об этом не хотелось. Но вероятность небольшая, что их уже облили позором во всех инстанциях, исключили из рядов вооруженных сил и приговорили к длительным срокам тюремного заключения за дезертирство. Капитан первого ранга Осадчий ничего о них не знает, это понятно. Доложил о пропавших по команде. Небось, допросили блондинку Катю, та призналась, что в заведении «Кентаурус» прошлой ночью имел место инцидент, возможно, связанный с исчезновением пловцов.
Поступила информация о пропаже группы «котиков» с борта эсминца «Кертис Уилбер».
И что? Поубивали друг дружку? Но где? Осадчий может думать о Дымове что угодно, но начальство Глеба знает его как облупленного и должно понимать, что если человек пропал, значит, дело серьезное. Самоволку, пьянку и прочие неприличности рассматривать не будет. Бекшанский в далеком Севастополе рвет и мечет, но помощь не окажет, разве что сам примчится на ближайшем регулярном рейсе. Сообразят отцы-командиры, что группа Дымова попала в неприятность, но станут ли их искать на полном серьезе?
Ведь остров Новая Гвинея такой большой, загадочный, неизученный…
На борту становилось тихо. Люди припали к бортам, прекращали возиться. К наступлению вечера становилось не по себе. Солнце опускалось за деревья, золотистые блики шныряли по воде. Стих ветерок, который приносил хоть какое-то облегчение, и от сгустившейся духоты становилось совсем тяжко. Такое ощущение, что они находились в запертой кухне, где включены все конфорки на плите и бурлит вода в баке, с которого сняли крышку. Скорость – десять узлов, наращивать обороты двигателя рулевые побаивались. Рельеф береговой полосы усложнялся, глинистые возвышенности чередовались глухими зарослями тростника. Деревья свешивались в воду, на отдельных участках создавали сплошную непроницаемую стену.
Контролировать это буйство становилось все сложнее.
– Черт, боюсь, они оторвутся, а у нас не хватит горючего, чтобы их догнать, – проворчал Мэрлок.
– Не разделяю вашего пессимизма, коммандер, – отозвался Глеб. – По моим наблюдениям, судно у бандитов еле держится на плаву, дает крен, и двигатель работает на износ.
По течению оно смогло бы осилить приличное расстояние, но против течения продержится недолго, уверяю вас. Бандитам придется высаживаться на берег либо сдаваться в плен. Что из этого они предпочтут, выберите сами.