Maximus Rex: Белый отряд
Шрифт:
Пленники, их жизни — это энергия для атаки магической бури, вдруг понял я. Истощенные пленники с криками десятками и сотнями превращались в прах, а их жизненная сила вытягивалась бушующей пургой.
Магический купол над Высоким городом вдруг лопнул, исчезая.
Дальше все произошло практически мгновенно — фигуры защитников разбросало, захлестывая прорывами черных щупалец. Стена внутреннего города в этот миг полностью обрушилась, погребая под собой на моих глазах крупную группу королевских гвардейцев.
Из черных туч прямо к земле устремилась огромная воронка смерча, перемежаемая алыми прожилками адского пламени. Я увидел, как далеко впереди, обрушаясь, переломилась Красная
Прозвучала хриплая, многоголосая команда и наш отряд с криками рванулся вперед, к разрушенной усиливающимся смерчем стене. Нескольких гоблинов неподалеку выбило из строя так и падающими с неба булыжниками, но остальные продолжали бежать, подбадривая себя воинственным воем.
Выжившие при обрушении стены разрозненные группы защитников пытались оказать сопротивление, но по ним били черные плети сверху, заклинания шаманов летели из-за наших спин, раскидывали стены щитов разогнавшиеся туши гоблинов-переростков.
Оборона была сломана практически сразу и добивая выживших защитников, мы оказались на улицах внутреннего города. Целенаправленно двигаясь за хобгоблином-вождем, наш отряд выбежал на площадь перед храмом, перед Домом Любви, Веры и Надежды. Воронка смерча, сила которой увеличилась многократно, теперь полностью сосредоточилась над крышей храма, а колоннада входа оказалась оплетена черными языками скверны. Статуй богинь наверху больше не было — в этот момент упала последняя, девы Лунатиарны, сверкнув напоследок яркой вспышкой, испепелившей пару сотен гоблинов.
Особого эффекта это не принесло — на крыльце буквально через несколько секунд уже толпились другие отряды, пытаясь пробиться внутрь. Под ногами лежали затоптанные гоблины — тот, в теле кого я был, наступил на нескольких, толкаясь плечами в толпе. Напор сзади протолкнул нас в проем входа, и я оказался в когда-то светлом огромном храмовом холле. Здесь сейчас было темно, все помещение запружено орущими и визжащими гоблинами. И все двигались туда, где раньше был проход в храм Иллуны. В тот самый небольшой Осколок, где в этот самый момент нахожусь я в ловушке Золотарева, который убивает Блайну на алтаре.
Неужто это сейчас происходит?
Черный гоблин, глазами которого я сейчас наблюдал происходящее, был уже около арки прохода. Раздались гортанные крики, наш строй качнулся и набирая скорость побежал вперед. Одна за другой шеренги гоблинов передо мной исчезали в арке прохода, проходя через пелену междумирья. Шагнул в арку и я, толкаясь плечами с остальными. Взор на мгновение подернулся пеленой, а через миг я увидел яркие краски одежд и удивительную синь чистого неба.
Проскочив в портал, я оказался на брусчатке Дворцовой площади Санкт-Петербурга. Вокруг лежали разрубленные тела людей, слышались выстрелы — обернувшись, я увидел, как отстреливается сразу от нескольких гоблинов полицейский. Мелькнула сталь — и рука с пистолетом повисла плетью. Полицейского тут же пронзило сразу несколько пик; когда он падал, я успел заметить, как у него под кожей взбугрились черные вены попавшей в кровь скверны. Упавший на колени страж порядка рухнул навзничь, но окончательно умирать не собирался — глядя на мир уже подернутыми тьмой и сочившимися мраком глазами.
Все произошедшее с полицейским заняло несколько мгновений — и не привлекло внимания гоблина, в чьем теле я находился. Видел все это краем глаза — «мой» гоблин в этот момент добивал кричащего от ужаса китайского
Вываливаясь из воронки портала, черные гоблины волнами прибывали на улицы Петербурга. Мой гоблин бежал вперед вместе со всеми, убивая беззащитных людей. Поодаль завыли сирены, раздались выстрелы — но почти сразу две машины ДПС, с попытавшими оказать сопротивление полицейскими, оказались в центре вспышки огненного взрыва.
Вместе с ордой вторжения на улицы города пришла магия.
Перескочив через остовы сгоревших машин, выбегая на Невский, я врубился в сгрудившуюся у светофора толпу ошарашенных людей. И вдруг увидел прямо перед собой мигалку — одна из полицейских машин врезалась в толпу, отсекая нападающих гоблинов от бегущих в панике туристов. Меня перекинуло через капот, затрещали кости; приземлившись на асфальт, я увидел еще одну машину — кто-то из водителей на большом внедорожнике также начал давить тварей. Последнее что увидел «мой гоблин», было ребристое широкое колесо совсем рядом. Вспышка боли заставила меня закричать вместе с хозяином тела, и я снова осознал себя в ледяной ловушке, из которой мой дух недавно выдернуло видением.
— Отлично, просто отлично, — раздался под сводами полуразрушенного храма Иллуны возглас Золотарева. — Ты почти готова, моя дорогая, — успокаивающе потрепал он беловолосую воительницу по щеке. — Прежде чем я вырежу твои глаза, я хочу, чтобы ты посмотрела на это, — спокойно произнес Золотарев, и вдруг в его руках появилась девичья голова, спрятанная в кокон чистого и прозрачного льда.
Золотарев держал голову за частично не схваченные льдом волосы и когда она начала вращаться, я увидел перекошенное посмертной гримасой лицо. Узнал, несмотря ни на что — это была голова Андориэнн. Той самой зеленокожей девушки, которая умерла на месте жертвоприношения, где появился в этот мире я.
Пронзительный крик боли и ненависти заметался под сводами, а тело Блайны выгнулось дугой — воительница безуспешно попыталась вырваться. Золотарев же отбросил покатившуюся голову и выдерживая паузу, продемонстрировал Блайне руки, объятые ледяным пламенем.
«Помоги. Ты видел, что будет», — услышал я чужой голос.
Это не был голос Блайны. Судя по еще кружащимся водоворотам зелени, это была сама Иллуна, чей дух еще полностью не ушел из этого загрязненного смертью места.
Золотарев между тем, дождавшись, когда крик Блайны прервался — закончился воздух в груди, грубо обхватил ее голову рукой. Я не видел, что он делает, но от ментальной связи с Блайной я не закрылся. Боль пришла и ко мне, причем настолько сильная, что я потерял сознание; но проваливаясь в беспамятство, понял, что сработала моя рунная защита — верхнюю часть тела окутало адским пламенем, частично разрушая сковывающий меня ледяной кокон. Как не вовремя я сознание теряю — мелькнула мысль, когда падал на пол из разваливающейся ловушки.
Очнулся практически сразу. Я лежал на полу храма в груде ледяных осколков, передо мной сидел магистр Золотарев. И он кричал — причем крики его сводились все больше к одному слову, знаменитому по короткому ролику с Ларисой Гузеевой. Кроме грязного обзывательства, повторенного многократно (на другие слова то ли фантазии не хватало, то ли ярость у него столь сильна), я вычленил то, что Золотарев крайне недоволен тем, что я ему помешал.
Широкое и багровое от крика лицо магистра сейчас перекосила отвратительная гримаса. Ярость его была настолько велика, что глаза загорелись ледяным пламенем так сильно, что из кончиков век даже голубые лоскутья взвились. Среди прочих яростных криков Золотарев между тем пригрозил мне, что я буду умирать долго и больно.