Маяки
Шрифт:
– Какую именно? Пространственные координаты, временную?
– Не знаю. Возможно, если мы сравним алгоритмы расчетов и параметры гипердвигателей…
– Вы готовы открыть государственную тайну? Без санкции своего руководства? Готовы рискнуть, понимая, к каким последствиям для вас это может привести? А если у вас не будет гарантий, что вы получите аналогичный ответ, все равно рискнете?
Иронии в голосе Флетчера не было. Мереж внимательно посмотрел на него. В светло-серых глазах американского капитана – удивление, недоверие. И – надежда. Эта невысказанная надежда решила все. Витольд медленно проговорил:
– Что касается последствий: если наши корабли не вернутся из экспедиции, это отбросит программу
В рубке повисла тишина. Наконец Флетчер кивнул:
– Хорошо. Вычислительные мощности «Армстронга» превосходят ваши. Даю слово, навигационные данные не увидит никто, кроме меня и моего кибернетика. Мы проведем сравнительный анализ и вернем вам развернутый результат. Надеюсь, это поможет понять причину ошибки и найти дорогу домой.
Янис Олнис умер в третью ночь на орбите Сюрприза. Напоследок доктор нашел в себе силы выбраться из медотсека в коридор жилой палубы. Там его и нашел Гигаури по пути на камбуз. Лицо Олниса тонуло в багряном облаке запекшейся крови. Морга на борту «Москвы» не было, тело доктора поместили в один из холодных служебных отсеков.
Прошли еще сутки. Затем прибыла шлюпка с «Нила Армстронга». Американцы были в том же составе.
– Олнис умер, – вместо приветствия сообщил Мереж.
– Соболезнуем. – Флетчер склонил голову. Кажется, ни он, ни Малкольм не удивились этой трагической новости.
– Вы знали, что он болен, и ничего не сказали?!
– Доктор Олнис согласился на обследование при условии, что диагноз останется в тайне. – Мулатка выдержала яростный взгляд русского капитана.
– И какой диагноз вы поставили моей команде?
– Вы и господин Гигаури здоровы, вашим жизням ничего не угрожает.
– А остальные?!
– Друзья, давайте по порядку, – миролюбиво предложил Флетчер. – Во-первых, держите обещанное.
Он протянул Мережу бокс с информхранилищем. Американцы провели сравнительный анализ алгоритмов. К сожалению, результат вряд ли можно было считать обнадеживающим. То ли все земные теоретики гиперсветовых перелетов мыслили одинаково, то ли чья-то разведка добросовестно поработала – в итоге алгоритмы оказались весьма схожи. Кроме того, главный бортовой компьютер «Нила Армстронга» выдал матожидание времени, необходимого для идентификации реперных квазаров перебором всех доступных вариантов. Восемь с половиной лет…
– Мы не можем ждать так долго, – закончил рассказ Флетчер. – Мы возвращаемся. Инвертируем исходные параметры и будем молиться Господу.
– Но это равносильно самоубийству, – пробормотал Мереж. – После второго прыжка у вас не останется достоверных координат исходной точки…
– Не спеши нас хоронить, Витольд! – оборвал Флетчер. – У китайцев получилось, а разве мы глупее? Или наша техника хуже?
– Получилось… И последующие двадцать лет они даже не пытались повторить.
Флетчер поднял руку, показывая, что дискуссия неуместна.
– Решение принято на общем собрании экипажа, это обдуманный выбор каждого. Большинство проголосовало за возвращение. А меньшинство… – Флетчер повернулся к доктору.
– Капитан, – темно-карие глаза мулатки испытывающе смотрели на Мережа, – если вы позволите, я бы хотела остаться на вашем корабле. Я могу исполнять обязанности судового врача.
Мереж удивленно приподнял бровь. Покосился на Гигаури. Кибернетик неуверенно пожал плечами, помедлил,
Флетчер улетел готовить корабль к гиперпереходу, Малкольм осталась. Мереж дал женщине час, чтобы немного освоиться, и спустился в медотсек.
Он застал доктора возле ванн-кувезов с питательным раствором, где покоились погруженные в кому космонавты. Малкольм изучала новую для себя систему жизнеобеспечения. Визиту командира она не удивилась, наверняка ждала его.
– Эллис, надо поговорить. – Витольд посмотрел на лица друзей. Спокойные, умиротворенные. Словно спят. – Теперь, когда вы стали членом экипажа, я хочу слышать правду. Что с ребятами? Они выживут?
Малкольм ответила честно:
– Вряд ли. Я бы хотела ошибиться, но… надеяться на благополучный исход у меня нет оснований. Командир, то, что я скажу, – догадки и единичные эмпирические данные. Нужны годы, чтобы понять, обосновать, построить теорию. Видите ли, человеческий мозг не приспособлен к фазовому переходу в чистую информацию и обратно. Слишком малая скорость восстановления синаптических связей, слишком низкая пластичность. Счастливчики, которым это по силам выдержать, – обладатели редкой генетической мутации, но о ее природе мы пока почти ничего не знаем. Для всех прочих фазовый переход оборачивается комой, инсультом, некрозом… смертью.
Она замолчала. Молчал и Мереж, обдумывая услышанное. А обдумав, спросил:
– Как вы догадались?
Женщина сконфуженно улыбнулась.
– Помните тот год, когда «Красный дракон» совершил первый гиперпрыжок? Как люди по всей планете следили за новостями из Поднебесной, как ждали возвращения экспедиции, строили самые разные предположения? Эллис Малкольм тем летом только-только исполнилось тринадцать. Как и большинство сверстниц, девочку не интересовали космос и межзвездные полеты. О старте экспедиции она краем уха услышала от родителей да мелькнули перед глазами заголовки новостных сайтов. А ночью Эллис неожиданно увидела сон. Странный, страшный сон: свет и тьма, пустота без времени и пространства. И крик лежащего в соседнем ложементе человека. Безнадежный крик попавшего в ловушку фазового перехода сознания, гибнущей информации, не способной вновь стать материей. Потом были другие сны – каждую ночь, до самого возвращения экспедиции. В этих снах Эллис становилась взрослым мужчиной, капитаном корабля, говорила на чужом языке, видела незнакомые звезды, космические корабли, математические формулы… Она почти ничего не понимала из приснившегося и почти ничего не запомнила. Лишь самый первый сон и самый последний врезались в память. Эллис не решилась никому рассказать об этих снах, но начала скрупулезно искать каждую кроху информации из Китая. И когда узнала о смерти бортинженера, поняла: ее сны – не странное совпадение, не выверт фантазии. Звезды таят неведомые человечеству опасности, и именно она, Эллис Малкольм, должна защитить людей от них. Она окончила школу, колледж, университет, получила диплом нейрофизиолога, устроилась на работу в исследовательскую лабораторию НАСА. Занималась сравнительным анализом биологических образцов китайского, американского, а затем и русского экипажей. И нашла…
Женщина перевела дыхание, продолжила:
– Разумеется, доказательств собственной правоты у меня не было. Но Флетчер мне поверил и поддержал. Мнение героя нации, бригадного генерала ВКС, – совсем не то, что слова молодого, никому не известного «мозгоправа». Со скрипом, но НАСА включила мои тесты в систему отбора астронавтов. Пришлось заменить большую часть экипажа… – Она быстро взглянула на Мережа. – Не могло быть и речи, чтобы предупредить вас об угрозе. Если бы мои догадки не подтвердились, руководство НАСА выставило бы себя в смешном свете. Если бы подтвердились – моя страна получала важный козырь в будущей борьбе за звезды. Простите.