Майне кляйне поросьонок шпрингает по штрассе
Шрифт:
«Сволочь, Серёга, удружил… Длинномер… Знал бы… Как я её грузить-то буду один?»
– Это вы заказывали такси?
– Роман постарался быть сверхкорректным.
Девочка молча протянула зажатые в кулачке деньги и бумажку с адресом. Роман взял влажные купюры, пересчитал и открыл было рот, чтобы пошутить, но передумал. По лицу девочки он догадался: фразу типа «что же тебя родители на флейту (или скрипку) не отдали» произносит, гордясь своим остроумием, чуть ли не каждый таксист, даже не представляя, насколько эта мысль ей близка. Понятно было и то, почему она стоит одна: провожали бы взрослые, началось бы: негабарит - надо бы прибавить, на переднем ребёнка
Кряхтя, царапая руки и едва сдерживаясь, чтобы не матюгнуться, Роман погрузил-таки инструмент, втиснул в оставшееся пространство привычную, по-видимому, к таким путешествиям юную арфистку, и осторожно поехал по адресу. Добравшись на место и выгрузив пассажиров, Роман поймал вопросительный взгляд девочки.
Ну уж фиг! Куда-то переть арфу Роман уж точно не подряжался. Он поймал первого попавшегося мальчишку, чей расфранченный костюмчик и скрипичный футляр неоспоримо свидетельствовал о принадлежности к изящным искусствам, и подвёл его к девочке.
– Знаешь его?
– оба ребенка дружно закивали.
– Замечательно! Просите кого-нибудь из взрослых, чтобы вам помогли. А мне ехать пора.
Роман сел в машину и, развернувшись, в зеркале заднего вида заметил, как дети растерянно оглядывались.
Не прав, ох, не прав был Роман! Нельзя, нельзя бросать беспомощного клиента - будь это хоть пьяный, хоть старик, а тем более ребёнок! Неправильные действия совершил Роман, а за неправильные действия Бог Дорог карает. Если, конечно, заметит.
Заметил.
Весь последующий день пошёл наперекосяк. Сначала, героически прорвавшись через все пробки на Ваську, прибыл по адресу в заявленный – двадцатиминутный – срок, о чём, не скрывая гордости, отрапортовал Марусе. Однако после четвертьчасового ожидания выяснилось, что клиент не берёт трубку. Так случалось, и нередко: люди, кляня медлительных таксистов, в нетерпении выходили на улицу, их подхватывал частник, а отменить заказ - это им было стыдно…
Встал первым на Ваське, и стоял недвижимо полтора часа, и это при том, что центр и Петроградка двигались довольно бодренько. Не выдержал, сорвался в центр, пристроился там пятнадцатым и, естественно, остров тут же поехал. Сделал одну минималку, отстоял ещё два часа, получил безнального клиента на Охту, и решил остаться, благо что был там один.
И всё. Впору запеть: «Словно замерло всё до рассвета…» Покатался по району, один раз взял «с руки» на полтинничек; через часа два объявил Марусе, что и Ржевку берёт, а спустя ещё час - что и Весёлый может легко окучить… В итоге окопался у метро и стал ждать у моря погоды…
– Как я понимаю, букет тоже не мне предназначался?
– Нет, нет, тебе! И почему «тоже»? Я …
– Прекрати врать! Почему ты всегда врёшь? Сколько я помню, все эти годы ты мне постоянно врал! Ты никогда не говорил правды! И сегодня - если б ты сказал по телефону, куда мы едем, я бы никогда…
«А, собственно, почему я должен безропотно соглашаться? Подряжались в оба конца? Подряжались, ясен перец! Так и скажу: мол, сразу надо было говорить, что только в одну сторону. Всё-таки
– Щербак, смотри, смотри-ка!
– Куда?
– Да направо! Вот! Узнаёшь?
– Да… Сколько лет…
– Смотри, окошко горит! Да это же твой кабинет! Точно твой!
– Да нет, мои окна шестое-седьмое с краю, а это… Это же приёмная… А твои?
– У нас во двор выходили. Ты что, не помнишь? Ты вообще ничего не помнишь!
– Не заводись, прошу…
– Я же ещё и завожусь! Появляется посреди ночи, и…
«Подъезжаем. Наступает момент истины. И куда же они всё-таки собрались?»
– Любезный, сейчас на светофоре налево… Ещё налево… Вот, первая парадная.
– Ну, что сидишь, иди, - произнесла женщина с деланным безразличием. – Не съедят тебя там… Цветы, цветы возьми!
Мужчина остановился, дёрнулся было обратно, но махнул рукой и решительно зашагал к дому.
Что произойдёт дальше? Пока это не ведомо…
Может статься, что мужчина скоро вернётся, сядет в машину, и они, не проронив ни слова, уедут в город, также молча выйдут вместе у дома женщины, и Роман так никогда и не узнает, куда же он возил загадочную пару в этот вечер…
А может, и наоборот: задержится надолго, а женщина будет всё чаще выходить из машины, курить и смотреть в единственное освещённое окно на третьем этаже, а потом, от отчаяния, поспешно и сбивчиво поведает Роману их историю; и будет клясть себя – дуру - за доверчивость, а Щербака – за все смертные грехи, и в особенности за то, что повстречался
на её пути. И будет через слово требовать у водителя подтверждения, не замечая, что не слушает её водитель, погружённый в свои сложные расчеты…
Пока – неизвестно. Только что хлопнула дверь парадной и мужчина ещё даже не поднялся на этаж, поэтому – пока! – возможно всё…
Лиза
Лиза страдала.
По большому счёту, ничего необычного не происходило: Лиза страдала практически всегда, страдала всю свою недолгую жизнь, сколько себя помнила. Подчас причиной её скверного настроения были вещи вполне объяснимые: погода устанавливалась донельзя жаркая и душная, либо наоборот, дождь лил как из ведра – естественно, в обоих случаях о прогулках можно было забыть и приходилось сидеть взаперти в опостылевшем доме; недосып (крайне редко) или, напротив, пересып (как правило); подарки к празднику оказывались на поверку ну совсем не те, что она ожидала; шуточки и колкие замечания подруг, на которые Лиза обижалась сразу, или уже по прошествии некоторого времени, придя домой; случались и другие, не менее очевидные события. Но чаще мучилась она без всякого видимого повода, причём градус её страданий мгновенно скакал от простой хандры до истеричных приступов и обратно. Такой депрессняк со временем перестал смущать Лизу, она настолько привыкла к своему перманентному томлению, что периоды хорошего настроения стала воспринимать с недоверием.