Мажор
Шрифт:
Слышать такое про мать было... обидно.
Но с другой стороны...
Придворный артефактор, для многих - венец карьеры, высшая ступень. Если ей было тринадцать, то ему, значит, пятьдесят девять. Даже для мага солидный возраст.
И - резко вниз! Из-за соплюшки...
Н-да...
– Одно потянуло за собой другое, часть знакомых отвернулась. Тоже тогда... всякое было. Накопления... с ними отдельная история. Так что, оказаться на свободе было странно и дико поначалу. Столько лет - вздохнуть некогда, а тут вдруг... сам себе свободный художник... Помог тогда Симка Веллер. Дядя Сима, хотя вряд ли ты его помнишь, он как-то приезжал к нам, но тебе тогда лет шесть было. Самуил
Дядю Симу я, как ни странно, помнил. Может быть потому, что у нас редко были гости, или сам по себе он был запоминающимся, но визит врезался в детскую память.
Хм... а знакомый препод, это неплохо!
– С ним на пару мы добили его проект брони. Опять пошли заказы, деньги. Да и выставили меня все же не с волчьим билетом, оформили все аккуратно, званий и чинов не лишили, наград тоже. Жизнь как-то наладилась. И тут на первый курс приходит ОНА. Надежда. И все повторяется вновь. Только ей уже не тринадцать, а семнадцать. Из неуклюжего подростка она превратилась в роскошную красавицу. На нее смотрели все мужчины, ей оглядывались вслед... а она по-прежнему смотрела только на меня. И вот тут я не устоял. Дальше... дальше ты, наверное, знаешь. Мир не без "добрых" людей, - отец интонацией выделил это "добрых", - нашлись те, кто донес. У нее был выбор - отказаться, уйти... Скандал могли замять. Она выбрала меня и тебя. И это были самые счастливые двенадцать лет в моей жизни.
Отец достал из-за пазухи медальон, где, как я знал, хранился ее редкий снимок - почему-то мама не любила фотографироваться.
– Подойди, - попросил он.
Я снова подошел к его столу.
– Ей отказали во всем - в имени, в приданом. Выставили, в чем была. Из всех ее украшений, у нее остался только этот медальон. Носи его.
– И он, заставив меня склониться, надел мне на шею цепочку.
– А как же ты?
– У меня есть ты.
Сашкин день рожденья - восемнадцатилетие, между прочим!
– мы решили отпраздновать с размахом. Нудные посиделки с родителями, родственниками и редкими одноклассниками, удостоившимися чести быть приглашенными, с кучей вилок на столе, первым официально разрешенным глотком шампанского (только имениннику, кстати, не мне!) и праздничным тортом, мы уже пережили, а сегодня вечером собирались повторить торжество уже чисто своей компанией у Тоньки-медички в общежитской комнате, что она делила с двумя такими же раскрепощенными подругами. Спонсором сего мероприятия, понятно, выступал я - родители у Сашки были хоть и дворянами, но весьма скромного достатка.
На большой перемене мы с Меньщиковым подбивали баланс:
– Шампусик барышням и всякие там шоколадки-мармеладки принесет Кабачков, Торба обещал купить что покрепче, а жратву...
– О, мин херц, гляди, это, похоже, к тебе, - дернул за рукав Сашка, привлекая мое внимание к чему-то за спиной. Оглянулся.
За спиной стояло чучело по имени Маша.
– Чего тебе?
За две недели я уже напрочь позабыл о существовании этой катастрофы, но она не преминула напомнить о себе сама.
– Пётр, мы можем поговорить?
– Говори!
– Наедине.
– Наедине он не может, вдруг ты его совращать полезешь?
– влез Сашка, - А он у нас такой застенчивый, бережет свой цветочек!
– заржал он.
– Сань!
– одернул его я, видя, как девчонка жутко краснеет.
– Мин херц, не ходи! Она тебя скомпрометирует! И будешь ты женатым во цвете лет!
– продолжал он измываться надо мной и ситуацией в целом.
– Хорош кривляться!
– еще раз одернул я друга, и уже девчонке - Ну, чего тебе?
– Хотя бы отойдем...
У девчонки заметно дрожали губы, то ли от негодования, то ли от страха, так что решил сделать все же несколько шагов в сторону, жестом попросив Сашку остаться на месте.
– Ну?!
– Мне не к кому обратиться... пожалуйста... мне нужно пятьсот рублей, дай мне, пожалуйста, взаймы, - тихо, но отчаянно произнесла малолетка.
– А мне - новый байк и весь мир в придачу! Губа не треснет?
– Пожалуйста, - снова замямлила она.
– Детка, ты спутала меня с госбанком!
– поставил я точку в разговоре, отворачиваясь к Сашке.
– Петя!
– схватила меня за рукав она, - Петя...
– Мадемуазель, я вам не давал права обращаться ко мне так фамильярно!
– всяких там "Петь", "Петруш", "Петюнечек" и других сокращений своего имени я терпеть не мог, а эта мало того, что сократила, так еще и за одежду цепляться стала!
– Для тебя - Петр Петрович!
– Петр Петрович! Пожалуйста, для вас это не деньги, а у меня... у нас дом отобрать могут! У меня сейчас нечего вам предложить, только себя...
– уже шепотом произнесла она.
– ...нулась?!!
– взревел я, резко стряхивая ее руку с своей.
Эта... слов нет... что?! Возомнила себя кем?! Позариться на ее мослы?! Да на ее впуклости только...
Несколько секунд я хватал ртом воздух, пока она не скрылась в толпе учеников.
Отличный день! Отличная перемена!
Все еще кипя от негодования, я ни за что ни про что гавкнул на Сашку, собирающегося отпустить какой-то ехидный комментарий, одним взглядом развернул пару одноклассниц, собиравшихся к нам присоединиться. Это надо же!!! Вот уж прав был Меньщиков! Цветочек, итить его, аленький!!!
Злиться я злился, но огромные серые несчастные глаза не отпускали. Свистнув через пару уроков Санчоса - одного из местных подлипал, учившегося на год младше, поручил ему собрать информацию. Дура-дурой, но быть виновным в чьем-то самоубийстве, а девчонка выглядела так, что эти догадки вполне могли оказаться недалеки от истины, не хотелось. Репутация у нас с отцом была неоднозначная.
– Там, все плохо, Кабан, - "Петя-Пятачок" в старших классах незаметно трансформировалось в "Кабан" и намертво прилипло ко мне, исключение составлял только Сашка со своим "мин херц", - Мать у ней в Екатеринодаре в больнице, брат - наш ровесник - в кадетском корпусе, она уже с месяц одна живет, а подошла пора за дом платить. И, главное - взнос, сука, последний, а не внесешь - дом отберут. Приставы уже на низком старте. И, сука, все всё понимают, а помочь никто не может, - почти сплюнул он последнюю фразу.
Санчос сам был из бедной семьи, так что Машкины проблемы принял близко к сердцу.
– Когда ей взнос платить? Мать-то не выпишут к этому времени?
– Машкина мать все-таки взрослый человек, должна была подготовиться.
– Мать выпишут, дай бог, через месяц, у ней что-то серьезное. И, сука, наверняка все их накопления больница и съест, знаешь же порядок цен! А платить послезавтра.
– Н-да... а офицерское собрание, касса взаимопомощи там?.. она же капитанская дочка?
– Будь здесь мать - могла бы обратиться, а Машка... отцовские друзья вместе с ним и полегли, новых офицеров она скорее всего не знает, а у них своих забот хватает. Где-то перехватить, опять же, мала еще, никто ей таких денег не даст.