Меч Баа Ци
Шрифт:
Не успел, Вахтер уже встал в защитную позицию, обнажив меч.
О! То был особенный клинок. Один его вид заставил придержать коней ближайших всадников, а командир так и замер с клинком на оттяжке, не решаясь атаковать. И не понять даже, отчего он так заробел. Обычный вроде меч, с вычурным эфесом, выполненным по последнему слову местной оружейной мысли — когда при парировании мечник мог одним коротким проворотом сломать вражеский клинок нерасторопного противника. Да и габариты обычные, даже немного тоньше, чем привычные клинки Ордена. Однако по лезвию то и дело пробегали яркие разноцветные огоньки.
— Колдун, видимо? — спросил тихо один из бойцов командир. — Меч-то, глянь, похоже, тот самый, из древних легенд.
— Нда, — коротко бросил командир. — Легенды оставь моей бабушке. Трисмегас говорил об некоем Баа Ци, что здесь может обретаться. Мол, вреда он не причинит, поскольку слаб и туп. Если это Баа Ци, то его лучше не трогать. Пусть себе здесь стоит в уголке и трясется. Он не помешает.
— А если поскачет предупредить войска Хвои?
Командир только улыбнулся. Затем, хакнув, рубанул прямо по шее коня Вахтера своей саблей. Голова несчастного животного отлетела прочь, тело мертво повалилось на бок, едва не придавив успевшего отскочить в последнюю минуту Вахтера.
— Не успеет теперь, — сжал губы в жесткой усмешке убийца. — Пешком тут далековато бегать. Так что сиди тихо и не дергайся, Баа Ци. Слабый сумасшедший колдун.
С неба, чуть переливаясь алмазным блеском, спускалась какая-то полупрозрачная пыльца. Примерно такая же была во время первого штурма Ордена на Краснотал, когда рыцари посредством Темной души решили использовать для атаки наколдованных монстров. Им было невдомек, что колдовать в этом поле могут не только они…
— Значит, Трисмегас говорил, что я слабенький и тупенький? — спросил с вызовом Вахтер. — А он не рассказывал, что я, хоть и тупенький, но вполне себе мальчонка с юморком?
— Не огреть ли его камнекрутной плетью? — задумчиво предложил командиру его подручный. Главарь повернулся к нему ответить, да так и застыл, распахнув рот от удивления. Затем завизжал тонким голосом, точно резанный поросенок, тыча пальцем — сабля выпала — назад. Поскольку прямо за спиной его подручного мирно болтавшиеся на виселицах трупы бояр-изменников внезапно разом зашевелились, начали дергать почерневшими полугнилыми руками, потянулись к поводкам петель, рванули их с нечеловеческой силой.
Первый же — с петлей на шее и обрывком веревки, прыгнул на шею ближайшего всадника, хищно распахивая мощные челюсти с острыми медвежьими клыками. А следом на очумевших всадников посыпались и остальные мертвецы, с жутким голодным завыванием и дикими хрипами. Один из бойцов успел схватиться за саблю и даже влупить ею по морде нежити, да только боярин-висельник цапнул клинок зубами на лету, жадно перемолол крепкими клыками, не чувствуя ни боли, ни страха, только тупо уставившись ввалившимися глазами на смельчака. Тот слетел с бьющегося в животном ужасе коня, попятился прочь, зажимая в руке обломок сабли. Вахтер стоял и смотрел, как буквально на глазах седеет этот человек. Вот налетчик бросил сломанное оружие и побежал прочь, к воротам Краснотала, висельник вроде бы последовал сначала за ним, но затем увлекся новой жертвой, что пятилась
Как и водится, после каждой переделки, едва опасность миновала, на плечо Вахтера выскочил Синоптик и с видом победителя осмотрел поле боя. Нежданные налетчики — кто валялся погрызенным на земле, кто стремительно удирал прочь, в сторону ворот Краснотала, частично побросав оружие и прочую амуницию. Семеро бояр с обрывками колыхающихся по ветру веревок бродили посреди всего этого непотребства, подбирали оружие, ловили поводья лошадей.
— Ох ты ж, мамочки, — испуганно охнул Синоптик. — Как твое воспаленное воображение вообще может рожать такие идеи?
— Это только начало шоу, — многообещающе улыбнулся Вахтер, взмахнув мечом висельникам. — По коням, ребятки! Все по коням!
***
— Рекщинэ, у тебя получается? — тихо спросил Страшила. — Скорее, скорее, пока еще есть кого спасать… Перебьют же друг друга!
Та повернула к нему заплаканное лицо со съехавшей набок личиной медведя.
— Ни-че-го не выходит! Противник намного сильнее меня! Я сбрасываю путы Шепчущего сны, а он накидывает еще сильнее, с новой формулой! Может, ты попробуешь?
— Не могу! — с досадой бросил Страшила. — Не могу! Нельзя мне, лапочка! Пробуй еще, а? Сосредоточься, закрой глаза, я помогу…
Они оба спешились, взялись за руки, закрыли глаза, сосредоточившись на противодействии мощной атаке на психику союзных джелонов, бьющихся друг с другом с дикой яростью. Так что лишь в стороны летели осколки сабель, сбитые шлемы, щепы от щитов, а наземь падали раненные и убитые сородичи.
Очнулся от глубокого транса Страшила лишь когда рядом с ним на траву тяжело бухнулись, подскакав на усталых лошадях, Белуга с Марашем. Воевода дрожащими руками выдернул с пояса флягу с крепким вином, сделал большой глоток и не глядя передал емкость Белуге. Тот припал ее, словно блудящий неделю по пустыне путник к роднику.
— Это полный трындец, — сказал хрипло Мараш.
— А ведь мы думали обмануть Баа Ци, — простонал Белуга. — По краю же ходили! Ффух… Какой там Трисмегас!
Рекщинэ распахнула сияющие фиолетовые глаза.
— Чувствую облегчение, мой друг и повелитель! — радостно сообщила она мужу. — Силы врага слабеют!
— Так это Баа Ци, — вздохнул Мараш, снова прикладываясь к емкости, — Ссука, разве ж так можно с людьми? А?
— Я уже думал… ну когда джелонам глаза отвели, — с тяжелым придыханием ответил Мараш. — Валить со стражей в город, чтобы и нас не околдовали. Оборачиваюсь к воротам — а они нараспашку! И оттуда шаркуны валом валят, как под зад ошпаренные… А следом… сссука… ссука…
Мараш шумно сглотнул и замолк, поднося к губам трясущимися руками флягу с вином.
— Баа Ци? — прищурился Страшила, выглядывая куцую группу всадников, что уже сблизилась с дерущимися друг с другом джелонами.
— Да, Баа Ци, — убито сказал Белуга. — Вон он скачет на безголовой лошади самый первый, барабаня в свой барабан. А за ним повешенные надысь бояре поспешают, распевая хором боевые гимны. Слышал хоть раз, как поют трупы многодневно на висельнице поболтавшись? Слушай, когда еще сдюжится!