Меч и любовь
Шрифт:
– Ладно, теперь нужно думать, как спасти моих бедных отца и мать. Приходи вечером к лодке, подумаем.
Франс в расстроенных чувствах вернулся домой. Любовь к этой гордой, самоуверенной и не в меру сдержанной девушке окончательно вскружила ему голову и торжествовала над ним. Он забыл о своём относительно знатном сословии среди селян, зажиточном хозяйстве отца и той немалой доли богатства, которая переходила к нему в случае женитьбы. Ради этого многие девушки прибрежного селения готовы были отдать свою руку и сердце толстячку Франсу. В думах о своей возлюбленной Франс дождался вечера и побрёл к условленному месту. Катрин на месте не оказалось. Франс подождал немного и уже собрался идти к дому Катрин, как вдруг услышал тихие удары какого то предмета о борт лодки. Франс подошёл к лодке и заглянул за правый борт. От увиденного, он чуть было не потерял рассудок. Его оцепенение длилось неизвестно сколько, во всяком случае, для него. О борт лодки волной билась окровавленная голова Катрин. Тело её было погружено в воду, левая рука защемлена между веслом и бортом лодки. Она была мертва. Во всяком случае, так показалось Франсу. Начало темнеть. В ужасе Франс попятился не разворачиваясь. И задом побежал от лодки. Затем на что-то натолкнулся и упал. После этого, развернувшись, на четвереньках, продолжал бегство. Постепенно, поднявшись в полный рост, стуча зубами, помчался в неизвестном направлении. Когда прошёл приступ всепоглощающего страха, Франс остановился. Переведя дух, он стал обдумывать, ситуацию. Когда он в мыслях дошёл до мёртвого тела Катрин, над страхом возобладали чувства к ней. Ему стало ужасно стыдно за своё трусливое бегство. Нужно было оказать помощь Катрин, возможно, она была ещё жива. Возвращаться назад оказалось гораздо дольше, чем он бежал. Уже окончательно стемнело. Природный страх подсказал ему, что к лодке одному подходить опасно, и он по дороге заскочил к своему приятелю, попросив его пройти с ним, так как он, якобы, слышал чьи-то крики. Подойдя с приятелем к лодке, Франс внимательно всё кругом осмотрел и даже несколько раз подныривал под лодку, но тела Катрин так и не обнаружил. Она, по-видимому, утонула, решил Франс. Ненависть к своей трусливой натуре переполняла его. Ни с чем они вернулись домой. А утром по селению разошлась весть о том, что пропала Катрин – единственная дочь бедных родителей, которые по «милости» Генриха оказались в заточении подвалов замка.
Глава 11
Удар, который случился с Генрихом, стоил ему два дня беспамятства. Но благодаря мощному телесному здоровью он быстро встал с постели и чувствовал себя физически уверенно. Думы о дочери опять овладели им. Генрих постоянно ловил себя на мысли, что он один. Конечно же, рядом были люди, но они, как мыши, ныряли в норы при появлении Генриха. Естественно, в том состоянии, в котором он находился в последнее время, никому не хотелось попадать под его горячую руку и суровый взгляд. Да и чужие все они были для него – льстивые, трусливые и в глубине души ненавидящие его. Тем не менее, жизнь продолжалась.
На следующий день Генриху привели старика – отца Дамиана, он уже несколько дней безрезультатно пытался попасть к своему господину. Генрих соблаговолил принять старца. Отец Дамиана с порога упал на колени и, расплакавшись, стал молить своего господина пощадить сына. Старик припомнил все заслуги свои и сына перед Генрихом, во время войны и в засушливые времена, когда вовремя отдавал подати. И то, как Дамиан не раз защищал честь замка на ристалищах многих турниров, не будучи рыцарем. Последнее заинтересовало Генриха. Он велел подняться старику и налил ему вина, так как его речь стало трудно понимать.
– Ладно, старик, я подумаю над твоим прошением и, возможно, отпущу твоего отпрыска. Только знай, эту свободу он сполна должен отслужить, – сказал Генрих.
– Да, мой господин. Да хранит вас бог, – всхлипывал старик. – Я всем говорил, что у вас чуткое сердце.
– Хорошо, хорошо, а сейчас убирайся. Я должен поговорить с твоим сыном, – отрезал Генрих и сделал знак старику, чтобы он покинул замок.
Когда явился Дамиан, у Генриха уже созрел план. Он приказал слугам удалиться. Генрих внимательно осмотрел Дамиана, который являл полное равнодушие к нему и смотрел то на него, то на стены. Только сейчас Генрих оценил, как хорош был собой парень, не смотря на измождённый вид и скудное одеяние. Волевое лицо, стройная фигура, крепкие мышцы – всё это говорило о незаурядной физической и духовной силе. Генриху всё больше и больше нравился этот бесстрашный юноша, чем-то похожий на него самого в молодости. Генрих понимал, что Дамиану он вряд ли симпатичен, но ради Люции он готов на всё. И после долгого молчания Генрих тихо и медленно заговорил:
– Мою дочь Люцию похитили злые враги, наши заклятые западные соседи, – и, сдерживая себя, чтобы опять не получить нервный срыв, продолжал: – А вместо неё подкинули двойника. Я готов хоть завтра начать войну против них, но у меня нет доказательств, что Люция у них. Ты должен помочь мне добыть их. Я мог бы заставить тебя, но в этом нет нужды, потому что, зная твою привязанность к моей дочери, ты и сам будешь мне помогать в её освобождении, – закончил Генрих.
Дамиан смотрел на своего господина и теперь уже очень внимательно слушал его.
– Итак, твоя задача под видом странствующего рыцаря попасть на турнир в замок Рауля Ланьяка и узнать, где они прячут Люцию. После этого вернуться и сообщить мне. И как можно скорее. Ну, а уж коли посчастливиться лично выручить из беды Люцию и привести в целости и здравии – милости моей не будет предела. Но помни! На свете всё проходит: и благие намерения, и добродетель, и зло, и даже любовь. Поэтому, чтобы помощь и дела твои были искренни, не забывай, что здесь у тебя остаются твои родные – отец, мать, братья и сёстры, – проговорил Генрих, выделяя последние слова.
– Итак, ты готов? Впрочем, если ты сейчас откажешься, я тебя немедленно отпущу, тем более, что я обещал твоему отцу. В этом деле мне нужна искренность и честность по отношению к моей несчастной дочери, – вполне искренно продолжал Генрих. – А теперь слушаю тебя.
– Я люблю Люцию и готов ко всему, но мне всё-таки кажется, что вы заблуждаетесь. Это Люция, просто пока она чем-то сильно напугана, но со временем отойдёт, я это почувствовал по последней встрече с ней, – произнёс Дамиан, стараясь убедить господина не торопиться.
После некоторого раздумья Генрих щёлкнул пальцами, и откуда-то появился Эрик.
– Принеси сюда тот талисман, – приказал Генрих.
Эрик так же незаметно удалился. И когда он принёс талисман, который Лилиан подарила Дамиану, Генрих объяснил Дамиану, каким образом талисман доказывал, что девушка не его дочь.
– Ну, что ты на это скажешь? – с раздражением произнёс Генрих.
– Первое, что я скажу, это то, что вы должны мне вернуть этот талисман, подаренный этой девушкой, пусть будет Лилиан. Второе, конечно же, я готов хоть сегодня ехать в замок Рауля Ланька, – закончил Дамиан.
Генрих не привык, чтобы с ним так разговаривали, но он сдержался, потому что это дело некому больше было доверить.
– Хорошо, я отдаю тебе этот талисман, но помни! О том, что предстоит сделать, должны знать только трое: ты, я и господь.
– Когда мне ехать? – спросил Дамиан, когда из рук Генриха получил талисман.
– Не сейчас. Я вижу, ты ещё не совсем здоров. Но надо поспешить, поскольку турнир начнётся на днях, так говорил Кристоф. О тебе позаботятся. Поправляйся и готовься надлежащим образом. Всё необходимое в дорогу тебе предоставят. И не позднее завтрашнего вечера отправляйся в путь. Перед отъездом я тебя найду, – закончил Генрих.
И, дав необходимые распоряжения своим слугам относительно Дамиана, он удалился.
Глава 12
Меж тем в замке Рауля Ланьяка, не на шутку влюблённый Астор, в который раз бросался в пространные объяснения с Люцией. Но та хранила ледяное молчание и только изредка задавала всё одни и те же вопросы: зачем её сюда привезли, и когда она сможет вернуться домой в замок отца. И вот в одной из таких бесед Астор от переизбытка чувств и в силу своей горячности не сдержал себя и попытался силой привлечь к себе Люцию. Он обхватил её гибкий стан и прижал к себе. Волна чувств захлестнула его, разум помутнел. Люция беспомощно билась в его железных объятиях, мотая головой во все стороны, поскольку Астор пытался ухватить её губы в страстном поцелуе. И вдруг он внезапно ощутил пронзительную боль в правой руке, а затем и под правой лопаткой. Разжав объятия, как ошпаренный, Астор отскочил от Люции. Он увидел перед собой свирепое лицо девушки с кинжалом в руках. С его собственным кинжалом, который она выхватила из его ножен в пылу объятий. Удары, нанесённые Люцией, были болезненны, но не опасны, поскольку нанесены были поверхностно и вскользь. Это небольшое кровопускание охладило буйный пыл Астора, и он, отойдя в сторону, сник. Закрыл лицо руками и стоял так продолжительное время. Люция тяжело дышала и не сходила с места. Взгляд её пылал, а зубы крепко сжаты.