Меч и щит
Шрифт:
— Что это? — полюбопытствовал я.
— Да так, мой маленький вклад в победу, — скромно ответил Дион. — Если такой горшок разбить, содержащаяся в нем холлерна загорится, и тогда ее можно погасить, только засыпав землей. Думаю, эти горшочки послужат неплохими снарядами для твоих шести баллист.
— Холлерна? — изумленно переспросил я. — Но я считал, что тайна этого состава утрачена после краха левкийской гегемонии. Даже ромеям не удалось разгадать ее состав, хотя они старались изо всех сил.
— Что эти жалкие ромеи понимают в науке, да и в магии, если уж на то пошло, — отмахнулся Дион. — А для мага моего уровня…
— Большое спасибо, Дион. — Я испугался, как бы он снова не затянул любимую песню о своем непревзойденном мастерстве. — Не сомневаюсь, они нам очень пригодятся.
Но прежде чем я успел дать семан к выступлению, меня, уже одетого в шлем и кольчугу, пригласили зайти в покои королевы. Ворча себе под нос, я пошел, готовый стойко выдержать еще один несвоевременный приступ материнской нежности. Но там меня ждал новый сюрприз: кроме матери, я увидел Альдону, и это было по меньшей мере странно, ведь мать с того памятного дня битвы при Медахе делала вид, что вообще не замечает существования моей наложницы.
Когда я вошел, они торжественно поднесли мои отличительные знаки: шубу из шкуры черного верблюда, лисью шапку — однажды мать попросила привезти для нее лисицу с нашей волчьей охоты. Оказывается, вовсе не воротник для королевской мантии ей понадобился…
На мне уже были черные меховые штаны и унты, поэтому я вполне оценил женский юмор — даже закутанный в меха, я буду являть собой ту же цветовую гармонию (пли дисгармонию, смотря на чей вкус), которой я придерживался уже тогда и о которой напишет впоследствии свои прочувствованные слова пресловутый Примус Антониус, он же Первач.
Не дрогнув ни единым мускулом, я поблагодарил женщин как положено, надел обновки и спустился во двор замка, где меня уже ждало мое, пока еще маленькое, войско во главе с Кольбейном, опытным военачальником незнатного происхождения, которого полемарх отрядил мне в помощники, видимо не слишком доверяя моей молодости. Но я не обиделся на Гудбранда, так как у меня с Кольбейном никогда не бывало расхождений в вопросах тактики. К тому же, когда мы после взятия Мулетана пойдем громить остальные лагеря вратников, нам придется разделить наши силы, и опытный стратег очень даже пригодится…
Тут я спохватился и напомнил себе, что не стоит делить шкуру неубитого хуматана, надо еще взять этот проклятый Мулетан, а до него нам ехать и ехать.
Значит, скорее в путь, решил я и, пересекши двор, птицей взлетел иа Светозара, чтобы резвой рысью выехать за ворота замка на подъемный мост. Следом за мной, отставая на полголовы, ехали Улош и Кольбейн, а за ними потянулся остальной отряд: все четыреста стрелков и сто телохранителей.
На улицах города прохожие почти не смотрели в нашу сторону, попривыкнув уже к подобному зрелищу, и лишь изредка кто-нибудь ворчал вполголоса: «Опять волкодавы с цепи сорвались», — ибо так теперь называли уже не только меня, но и моих молодцов в волчьих мехах. Они эту кличку сохранят и после похода, сделав ее предметом гордости, а вот мне присвоят иную… но я опять забегаю вперед.
Глава 13
Мы резво рысили по заснеженному льду Далэльва и к полудню нагнали свой обоз, ехавший неторопливым шагом. А к ночи мы добрались до селения Бракниарбю, где нас ждали приготовленные селянами горячий ужин и теплые постели. Последующие четыре дня все шло гладко, но, когда мы свернули с Далэльва на лед Хвиты и остановились на ночлег в деревне Багбю, случилось нечто, поставившее под угрозу весь поход.
Мы, как обычно, поужинали и устроились спать. Пришлось потесниться, так как деревушка была маленькая, а к нашему отряду успели присоединиться конники из арантконской знати (мы уже вступили в пределы Аранткона). Как потом рассказал Улош, ему не спалось и он вышел на крыльцо подышать свежим воздухом, а возможно, не только за этим, но к счастью, по привычке прихватив свой неразлучный лук и колчан. При свете месяца он отчетливо различил на снегу силуэт лыжника, торопливо удаляющегося в сторону леса. В отличие от какого-нибудь анта Улош не стал гадать: «А-может-это-просто-честный-крестьянин-и-у-него-в-лесу-какое-то-срочное-дело», а неспешно достал стрелу и пустил ее вдогонку лыжнику. Тот сразу ткнулся носом в снег.
Улош вернулся в избу и разбудил меня и Кольбейна. Мы прошли к неподвижно лежащему телу и перетащили его на двор, где подвергли тщательному обыску. И не нашли ничего подозрительного, кроме хранившегося за пазухой бронзового квадратика с головой дракона. Вещица была похожа на джуигарскую монету, только у джунгарских монет, помнится, есть дырочка в середке для нанизывания на шнур…
Тут я вспомнил, что такой же квадратик с драконом обнаружил у мертвого главаря банды вратников, которая подарила мне первого пленника.
Утром мы расспросили старейшин Багбю, и выяснилось, что покойник был нездешним.
— Сказал, что его зовут Слейг и он из сожженной вратниками деревни Эйкисма, — прошамкал самый седой из первых людей деревни.
— Вот как? — насмешливо отозвался знатный арантконец из моего отряда. — В таком случае, он добирался сюда очень долго, ведь эту деревню сожгли еще три года назад.
Происшествие меня изрядно встревожило. Пусть этот шпион уже ничего не передаст своим, но ведь могут быть и другие!
Естественно, я после той ночи всегда окружал стоянку тайным караулом, но ведь подходящие к нам отряды могли не знать про этот случай с лыжником и не проявить необходимой бдительности. Особенно это относилось к отрядам знати. За акристов я тревожился меньше, они привыкли держаться настороже и вряд ли оплошают.
Так что в последующие два дня я едва удерживался от соблазна пустить коня вскачь, чтобы опередить вражьих осведомителей. Но это сломало бы всю схему подхода войсковых соединений. Поэтому я крепился до Ульфбанитуны, где к нам присоединился последний отряд акритов и где нас ждали заранее подвезенное со всей округи продовольствие для людей и лошадей, на которое мы и будем в основном полагаться в походе до Мулетана.
Но и после выезда из Ульфбанитуны Кольбейн уговорил меня не пороть горячку и не гнать лошадей, рискуя запалить их. Ведь нам осталось всего четыре дня пути, и едва ли даже самый лучший лыжник одолеет его быстрее нас по лесному бурелому. Я дал себя уговорить, но все эти четверо суток изнывал от беспокойства. Ведь если вратники получат предупреждение и успеют подготовить встречу, то никто из нас не выберется из этой заснеженной лесной западни.
Но когда мы свернули с Хвиты на лед ее притока, довольно узкой речушки Фрик (всего в две аммы шириной) и за день добрались по ней до зимника, ведущего непосредственно к Мулетану, я немного повеселел. Теперь поздно принимать какие-то меры.