Меч и щит
Шрифт:
— Ласка! — воскликнул Мечислав.
— Висулон! — воскликнул одновременно с ним Фланнери.
— Снемус! — воскликнул и я, догадавшись, что каждый из нас назвал этого зверька на своем родном языке.
— Только маленькая, — добавил Мечислав, просунув руку в клетку. — И зачем ее здесь держали… Ай! — Он отдернул руку. На указательном пальце отчетливо виднелись красные точки. — Да я тебя! — Он замахнулся на зверька кулаком.
— Не надо, — остановил я. — Он, небось, от колдунов натерпелся, вот и стал кусачим. Да и ты на его месте обиделся бы, если б к тебе обратились, скажем, так: «Эй, длинная…»
— А откуда ты знаешь, что это он, а
— Да просто знаю, — пожал плечами я, не желая вдаваться в объяснения.
Меня вдруг осенила светлая мысль, я сбегал в клеть Зитомагира, наполнил великанскую кружку, вернулся к братьям, налил пива на ладонь и осторожно поднес ее к носу зверька.
Маленький снемус подозрительно понюхал, затем лизнул, довольно фыркнул и проворно вылакал все до капли. И поднял мордочку, требуя добавки. Мы дружно рассмеялись, и Мечислав, забыв про обиду, принес из кладовой случайно уцелевшую в разгроме плошку. Я налил в нее пива и поставил перед извлеченным из клетки зверьком. Он быстро вылакал, после чего снова разинул рот и высунул розовый язычок.
— Во дает, — подвился Мечислав, — смотри, как бы не пришлось завтра пожалеть о своей жадности.
Снемус не удостоил его ответом и лишь призывно посмотрел на меня. Ну у меня щедрая рука, особенно когда даю не свое.
После второй плошки зверек держался на ногах нетвердо, но тем не менее потребовал выпивки. Я налил, и, после третьей снемус как стоял, так и свалился, уткнувшись мордочкой в плошку.
Тут мы наконец вспомнили, что собирались уничтожить логово колдунов. В кладовой нашлась амфора с оливковым маслом, и я щедро окропил все деревянное, покуда Мечислав и Фланери выносили из избы бочонки с пивом и шкатулку с шизахнарой. Я забрал с собой уснувшего снемуса — не пропадать же мальцу. И кружку я тоже прихватил, на память. Подойдя к дожидавшимся меня братьям, я повернулся лицом к избе и спохватился, что, заняв руки кружкой и снемусом, я забыл достать из очага горящую головню.
Тихо выругавшись, я уже собирался вернуться в избу, но Фланнери жестом остановил меня и взял на изготовку посох. Он прошептал что-то рифмованное, и от конца посоха протянулась нить не прагматического, а самого настоящего огненного света.
Политое маслом дерево занялось мгновенно, и вскоре веселые языки пламени рванулись из окошек и двери, лизнули соломенную крышу… Не прошло и получаса, как на месте избушки заполыхал отличный костер. Насадив на колья куски оленины, мы совали их прямо в огонь и вынимали полуобугленными, но хорошо прожаренными. Мы славно поужинали, усердно запивая мясо пивом и сожалея, что покойный Псар оставил свое истинное призвание ради сомнительного поприща колдуна. Вот так мы и отпраздновали свою первую совместную победу над общим врагом. Очевидно, это что-то предвещало, но мы тогда этого не знали. Когда избушка догорела, мы улеглись спать прямо среди бурелома, на свежесрубленных еловых ветках.
Глава 15
Сон мне в ту ночь приснился крайне неприятный, в нем явились убитые колдуны, но не такими, как я их видел при жизни, а такими, как их изобразил неизвестный художник на картине в спальне Тюриса. И все они завывали, щелкали клыками и сверкали зеркальными квадратами на месте глаз:
— Отдай шизахнару!
— А почему вы ее называете шизахнарой, а не схизманой? Мне сказали, что так было бы правильнее.
Да, признаю, я часто склонен проявлять любопытство в самых неподходящих обстоятельствах,
— Она названа нами так потому, что именно по ней мы выкроим Нового Человека с двойственной природой, которому будет подвластна не только материальная, но и виртуальная реальность, благодаря чему его возможности сравнятся с божественными. Но для этого требовалось осуществить Великий Пробой, а ты и твои братья не дали нам это сделать. Мы не сдадимся, в следующем воплощении мы снова сойдемся и опять примемся за свое. Но для этого ты должен символически вернуть нам шизахнару! Иначе мы можем не вспомнить, что это такое и для чего оно нужно.
«Ну и прекрасно, — подумал я во сне, — вам же спокойней будет». И уже собирался высказать эту мысль вслух, как вдруг неизвестно откуда возник громадный котел, ничуть не похожий на тот прохудившийся бронзовый, который мы нашли в избушке. И из этого котла торчала драконья морда Великого Безымянного.
— Все это ерунда! — рявкнул дракон, выдохнув клуб дыма, чего раньше я за ним не замечал. — Шизахнара моя! Она продукт моей жизнедеятельности и должна вернуться ко мне. Я сам наварю из нее чего надо и, может быть, даже угощу тебя с братьями. Отдай ее мне!
Я хотел было сказать этому Безымянному напрямик, что захваченное в честном бою привык отдавать кому сам захочу, но колдуны меня опередили. Они дружными усилиями опрокинули котел, после чего Тюрис вонзил клыки в горло дракону, а Свейн Фитиль извлек откуда-то еще один шипастый ошейник, подлиннее своего, и мигом опоясал им шею Великого Безымянного ниже того места, где к ней присосался Тюрис. Что же касается Вильхельма и Псара, то они воздействовали на Безымянное по-своему: беловолосый вюрстенец наставил на него свой монализатор и ожаривал прагматическим светом, а глобальноголовый левкиец раздобыл лопату, больше похожую на ковш, и, зачерпнув из кучи светящихся гнилушек, тыкал ею в морду дракона и периодически опорожнял, стоило тому хоть чуть приоткрыть пасть. И приговаривал:
— Ты у меня приобщишься к Дешевым Истинам! Так, говоришь, шизахнара — продукт твоей жизнедеятельности? Ну так мы сейчас сварим пиво прямо в тебе!
— Правильно, — поддержал его Свейн Фитиль, затянув наконец на шее дракона собачий ошейник. — Давно пора насильственно внедрить ему культурные навыки!
— Наконец-то и вы занялись чем-то полезным, — одобрил я, наблюдая за деятельностью колдунов.
И тут же пожалел о сказанном. Потому что колдуны мигом оставили дракона, который уже лежал пластом да пускал дым из ушей, и переключили все внимание на меня. Вильхельм нацелил мне в лоб свой монализатор, Свейн развернул новый шипастый ошейник, Тюрис зловеще оскалил окровавленные клыки, а Псар зачерпнул лопатой новую порцию светящихся гнилушек и, осклабившись, пояснил:
— Настал и твой черед приобщиться к Дешевым Истинам!
И ткнул мне этой лопатой-ковшом в лицо. Плечом к плечу с ним на меня надвигался Свейн, поигрывая ошейником, а клыки Тюриса уже щелкали у меня над ухом. Только Вильхельм не успел опалить меня прагматическим светом, так как я резко отшатнулся от лопаты и больно ударился затылком о что-то твердое…
… И проснулся. Голова болела, и я сразу понял, что не только от удара о ствол давно рухнувшего дерева. Налицо явное похмелье. Странно, ведь от пива у меня похмелья обычно не бывает. Видимо, вчера я хватил лишку.