Меч и щит
Шрифт:
Вот так скоренько позавтракав и поразвлекшись, мы оседлали коней и оправились в путь. То есть в путь отправились все трое, а коней, разумеется, оседлали только мы с Мечиславом. Мое предложение ехать вдвоем Фланнери отверг, несмотря на заверения, что Уголек даже не заметит лишней тяжести. Он лишь заправил полы оранжевого балахона за пояс, обнаружив под ним синие баратские шаровары и сандалии, положил посох па плечи и через него перекинул руки, словно колодник, да побежал неспешно, но резво, ничуть не отставая от наших рысивших скакунов. Этот атлетический подвиг задел нас с Мечиславом за живое, и мы настояли на езде посменно, упирая на то, то Фланнери будет гораздо удобнее продолжать свой рассказ не на бегу, а сидя в седле. На самом же деле мы просто хотели показать ему, что нам тоже пробежать десяток-другой миль — сущий пустяк и задаваться перед нами нечего. Фланнери чуть улыбнулся, видимо отлично поняв наши мысли, однако возражать не стал и с пятой мили ехал на Сполохе, в то время как Мечислав пыхтел, стараясь не отстать и отказываясь взяться за стремя. Чтобы облегчить ему состязание с нами в беге, я старался сдерживать Уголька, но долго так продолжаться не могло — если Уголек разгонится, его трудно остановить.
Когда это произошло, мне оставалось только одно — сменить Мечислава в качестве бегуна и надеяться, что Уголек поступит как в детстве, когда мы с ним часто бегали наперегонки и он нарочно умерял прыть, чтобы не разлучаться со мной.
Фланнери же в это время продолжал свой рассказ так, словно и не прерывался вчера на ужин и сон:
— Вала была во всем подобна Альме, до такой степени, что Она, в сущности, была Альмой, какой сделалась бы Та, если б родилась и провела детство в Раю.
— В каком таком Раю? — не понял Мечислав.
— Ах да, я же вам не сказал, что после того, как Князья Света и Тьмы разделили Огонь, Воздух, Воду и Землю, Альма с братьями устроила на месте Центрального Мирового Болота Центральный Парк, куда попадали все образчики жизни, какие создавались из Протожизни на различных мирах. Вала росла в этом Раю и с младенчества видела, что насоздавали боги — а иные из них сотворили таких опасных тварей, что те могли оставить от Рая голый шар из земли и воды, если после них вообще что-либо осталось бы. Таких она приучилась уничтожать беспощадно и под корень. Особенно сильно ей досаждали полузвери, это помесь людей с животными, — пояснил он, не дожидаясь наших вопросов, но я, помня миф о происхождении кентавров, все же спросил:
— Их тоже создали боги?
— В известном смысле. Некоторых они сотворили, а некоторых просто… породили.
— Как это? — опешил Мечислав, и Фланнери объяснил предельно ясно, упомянув о плодах зоофилических наклонностей некоторых богов: кентаврах, минотаврах, киноскефалах и прочих халфлингах. К концу объяснения лицо у Мечислава приняло зеленоватый оттенок, и я начал опасаться, что он потеряет скудный завтрак. Но он мужественно одолел позывы к рвоте.
— Естественно, — невозмутимо продолжал Фланнери, — что, выросши в такой среде, Вала мечтала разделаться с этими, как она выражалась, «Бесноватыми Богами», и, едва придя в возраст, она отправилась из Рая к Мирам Людей и Богов, благо из Рая можно было перейти в любой из девятижды девяти миров. Но Законы Пути распространялись и на нее, то есть она, как и все прочие Идущие Путем, должна была сначала стать человеком, затем демонессой, затем богиней и так далее. Но ее желание расправиться с богами-уклонистами было так велико, что она вступила в борьбу с ними в первом попавшемся мире, Аппирмадзуме.
— По если она была тогда всего лишь человеком, то как же боги не расправились с ней? — удивился я.
— Ну, во-первых, она была все-таки необычным человеком, все знания Альмы остались при ней, и свои человеческие возможности она использовала в полной мере. Но, кроме того, у нее там нашелся могучий союзник. Помните Полыхая? Так вот, после того как Мюрк его убил, он, соответственно Великому Заклинанию Космоса и Хроиоса, возродился в ином мире и вернулся к своей деятельности наставника, только теперь он учел прежний опыт. Столкнувшись с теми, кто, подобно Мюрку, впустил в себя Внешнюю Тьму, Полыхай не терял зря времени на увещевание словом, а вышибал из них Мрак кулаком… или дубиной, или даже мечом, смотря по обстановке. И, прожив весьма плодотворную жизнь в следующем мире, он, как положено, ступил на Путь и пошел по Мирам. На Аппирмадзуме же он находился в качестве катагона огня и потому носил имя Файр…
— Файр?! — хором переспросили мы с Мечиславом.
— Да, Файр, но тогда он, разумеется, еще не мог стать нашим дедом, разве что подросши и женившись на своей «матери»; до рождения нашего отца пройдет еще немало веков, и Вала с Файром посетят немало миров, прежде чем сойдутся вновь, она — в качестве богини, а он — в качестве демона. Но это, повторяю, было еще впереди, а пока они принялись усердно истреблять уклонившихся богов и демонов. Особенно досталось богам-зоофилам — их Вала с Файром неизменно предавали огню.
— Правильно, — одобрил действия божественных предков Мечислав. — У нас в Вендии скотоложцев завсегда сжигали на кострах.
— Да хватит вам об этом, — прервал их я. — Что же Вала делала дальше?
— Да то же, что и раньше, — пожал плечами Фланне-ри. — Наводила порядок и карала нарушителей Законов Альмы. Она еще на Аппирмадзуме провозгласила, что каждый шаг в сторону…
— «Будет рассматриваться, как побег, а топтание на месте — как провокация», — закончил за него я. — Выходит, цверг и тут сказал правду? Или, точнее, ему сказал правду Рыжий Орк?
— Все так, — подтвердил Фланиери. — Воспоминания Ашназга явно представляли большую историческую ценность, и жаль, что ты не расспросил его поподробнее, прежде чем столь неосмотрительно освобождать от заклятия Валы…
— Если ты такой умный, — огрызнулся я, — так нашел бы его первым и расспрашивал сколько душе угодно, пока он не попытался бы и тебя обратить в камень! Посмотрел бы я, как ты станешь заботиться о сохранении этого исторического памятника!
— Думаю, я бы с ним справился, — отозвался Фланиери. — Маг он, конечно, был неплохой, да еще с демоническим опытом, но где уж заклятому Валой устоять перед внуком Валы!
На этот счет я имел сомнения, но спорить не стал и дал знак продолжать.
— По мере того как Вала наводила порядок, — повел рассказ дальше Фланнери, — богов начал охватывать страх. Иные пытались бороться с Ней, норовя подловить Ее, когда она находилась на демонической или человеческой Ступени Пути. Иные бежали в параллельные миры, едва заслышав о ее появлении, но таких она рано или поздно настигала, не на этом Круге, так на следующем. Очень многие одумались и Пошли Путем. Но кучка наиболее отъявленных решила превратить один из миров в неприступную и непроницаемую для богов крепость, и мир этот был, как вы догадываетесь…
— Нашим, — закончил за него я, — поскольку он на всех языках называется Крепостью Богов: Теохирома, Деокастеллум, Гутгард и тому подобные. Но как они это сделали?
— Не без труда, — усмехнулся Фланнери, — но Вала страшила их гораздо больше, чем трудности, и поэтому они совершили Роковую Реконструкцию, после которой и наступила эпоха, известная как Годы Бедствий. Они сдвинули наш мир так, что в году стало ровно двенадцать месяцев по двадцать восемь дней каждый, а сколько было раньше, теперь уж никто и не помнит, кроме людей, искренне стремящихся к знанию, то есть истинно ученых магов. И как раз в этом мире в свое время обосновался ушедший с Земли Зеленый Змий. Правда, у нас он обрел уже божественные возможности и стал Золотым Драконом. Он относился к числу провокаторов и каждые три года гнал через Места Силы своих заместителей-дракончиков, чем, несомненно, прибавлял хлопот жителям того мира, где побывал Ашназг, но нам важно то, что хотя он и одобрил произведенный богами сдвиг мира, благо сам от него нисколько не пострадал, несмотря на все бури, землетрясения и прочие катаклисмы, которыми сопровождались Годы Бедствий, но считал наш мир своим личным владением и потребовал от богов, чтобы те поклонились ему, после чего он собирался познать их…