Меч ислама
Шрифт:
Так леди Маргарет узнала, что в ночь, когда ее доставили на борт «Девушки из Нанта», фрай Луис подслушал у дверей каюты все, что ей говорил дон Педро, а потом записал подслушанное, действительно используя слова и выражения дона Педро. Слушая обвинения фрая Луиса, Маргарет припомнила тот разговор. Фрай Луис ничего не присочинил. Это был точный, скрупулезный пересказ подслушанного.
Среди прочих высказываний дона Педро одно особо привлекло ее внимание, ибо инквизитор выделил его своим красивым звучным голосом: «Я не просил ниспослать мне любовь к вам. Это произошло помимо моей воли. Во мне вы зажгли любовь. Я не знаю, откуда пришел этот зов, но я не мог ослушаться, он был непреодолим».
Цитата завершала длинное обвинение и казалась решающим доказательством и подтверждением аргументов, выдвинутых фраем Луисом. Вначале создавалось впечатление, что обвинение нацелено против дона Педро. В нем указывалось, как он ступил на борт корабля, прибывшего за ним в Англию, вместе с женщиной, как выяснилось позже, похищенной им. Фрай Луис ссылался на прошлое дона Педро, на его достойный, добродетельный образ жизни. Набожность, характерная для всех его поступков, привела его в третий мирской орден святого Доминика, сделала членом воинства Христова. Напоминал он и о чистой крови в его жилах. Фрай Луис подчеркивал: ему не верилось, что такой человек способен по своей воле совершить преступление, которому он был свидетелем. Фрай Луис испытал облегчение, узнав, что дон Педро намерен жениться на этой женщине, но оно сменилось ужасом: оказалось, что возлюбленная дона Педро – еретичка. В голове не укладывалось, что дон Педро совершил такое грубое насилие ради удовлетворения похоти, но еще невероятнее было то, как спокойно он воспринимал свой несравненно более тяжелый грех, на который указал ему фрай Луис. Из ответов дона Педро явствовало, что он не задумывался над вопросами веры, не счел нужным узнать, какую религию исповедует его будущая жена. Подобное небрежение само по себе достойно порицания, но в данных обстоятельствах это тяжкий грех. Дон Педро косвенно признал его, поручив фраю Луису обратить еретичку в истинную веру. Но у фрая Луиса создалось впечатление, что ему поручили заняться еретичкой не из ревностного отношения к вере, какое должен был проявить испанский аристократ дон Педро, а только из соображений выгоды.
Далее следовал подробный отчет о попытках монаха обратить еретичку на путь истинный, об их полном провале, о богохульных шутках и дьявольских аргументах англичанки, свободно цитировавшей Священное Писание и извращавшей его в собственных интересах с хитростью, столь свойственной Сатане.
Именно тогда фрай Луис впервые догадался об адском источнике ее вдохновения и понял, что странное поведение дона Педро объясняется тем, что он околдован. И впоследствии нашел много подтверждений своей догадке. Взять хотя бы святотатственные угрозы дона Педро, ни во что не ставившего священническое звание фрая Луиса, его монашескую сутану; яростное сопротивление, оказанное служителям инквизиции в Сантандере; грех за кровь, пролитую при аресте. Но самое главное и решающее – признание самого дона Педро, заключенное в процитированных словах; кощунственная любовь была ему навязана какой-то силой извне; ее источника он не знал, но не мог против нее устоять.
Так чт'o это, учитывая все обстоятельства, за сила, если не дьявольская, вопрошал фрай Луис. Ее посредником явилась женщина, продавшая душу дьяволу, чтобы овладеть кощунственным искусством обольщения. Какова же цель обольщения? Несомненно, отравить Испанию ядом ереси через околдованного дона Педро и потомство ужасного союза, о котором он помышлял.
Чтение доноса закончилось. Инквизитор положил на стол последний лист и устремил на Маргарет соболезнующий взор.
– Теперь вы знаете, кто ваш обвинитель, и знаете предъявленное вам обвинение. Отрицаете ли вы изложенные в обвинении факты?
Маргарет, бледная и молчаливая, без вызова в глазах, без тени улыбки на лице смотрела на инквизитора. Она поняла, какую страшную ловушку уготовили ей предрассудки, суеверие и логика фанатиков. Тем не менее она предприняла отчаянную попытку защитить себя.
– Я не отрицаю ни одного из этих фактов, – спокойно заявила Маргарет. – Они изложены со скрупулезной точностью, свойственной честному и достойному человеку. Они верны так же, как неверны сделанные из них выводы, ложные и фантастичные.
Фрай Луис перевел ее ответ, и нотариус тотчас записал его. Фрай Хуан снова приступил к допросу.
– На какую силу, помимо упомянутой здесь, ссылался дон Педро в разговоре с вами?
– Откуда я знаю? Вероятно, дон Педро образно высказал свою мысль, пытаясь смягчить красивой выдумкой чудовищное преступление. Его объяснение ложно, как и ваши выводы. Здесь все строится на лжи. Абсурд громоздится на абсурде. Господи милостивый! Какой-то ночной кошмар, безумие!
В отчаянии она произнесла эти слова с неожиданной пылкостью.
Но инквизитор проявил поистине ангельское терпение.
– Если вы не воздействовали на дона Педро своими чарами, как объяснить, что он позабыл про честь, веру, долг – все то, что по рождению и воспитанию свято для него? Вы не знаете истории великого рода Мендоса, всегда верного Богу и королю, иначе вы поняли бы, что подобное предательство исключается для отпрыска этого рода, если только он не сошел с ума.
– Я не утверждаю, что он не сошел с ума, – возразила Маргарет. – Разумеется, это единственное объяснение его поведения. Я слышала, что мужчины сходят с ума от любви. Возможно…
– Вы очень находчивы, – мягко прервал ее инквизитор с грустной улыбкой.
– Сатана наделил ее своей хитростью, – проворчал фрай Луис.
– Вы очень находчивы и сразу подменяете правильное объяснение тем, что вам выгодно. Но… – Инквизитор вздохнул и покачал головой. – Но это пустая трата времени, сестра моя. – Фрай Хуан, поставив локти на стол, наклонился вперед и заговорил спокойно и проникновенно: – Мы, ваши судьи, должны помочь вам, сослужить вам добрую службу, и эта наша обязанность по отношению к вам важнее судейской. Искупление греха бесполезно, если оно неискренне. А искренне оно лишь в том случае, если сопровождается отречением от богомерзких чар, которыми наделил вас дьявол-искуситель. Мы скорее жалеем, чем виним, вас за лютеранскую ересь, ибо грех за нее ложится на ваших учителей. Мы преисполнены сострадания к вам и в остальном: вы склонились к греху, потому что за ним – еретическое учение. Но мы хотим, чтобы наша жалость была действенной и направлялась, как повелевает нам долг, на избавление ума от греховной ошибки, а души – от страшной угрозы проклятия. И вы, сестра моя, должны сотрудничать с нами – искренне раскаяться в преступлении, в котором вас обвиняют.
– Раскаяться? – вскричала Маргарет. – Раскаяться в чудовищном абсурде, в этих ложных выводах? – У нее вырвался короткий злой смешок. – Леди Маргарет Тревеньон должна раскаяться в колдовстве? Да поможет мне Бог! Да поможет Он вам! Думаю, что вам понадобится больше доказательств, чтобы подтвердить столь гротескное обвинение.
Помощник прокурора, выслушав ее заявление, попросил фрая Луиса перевести ответ.
– Дополнительные доказательства, возможно, и потребуются трибуналу, и мы надеемся, что вы их нам предоставите. Мы заклинаем вас сделать это, чтобы ваша душа не горела в вечном огне. Если сокрушенный дух и искреннее раскаяние не заставят вас исповедаться, у святой инквизиции есть средства заставить самого упрямого отступника сказать правду.
При этих словах, холодно произнесенных фраем Луисом, у Маргарет мурашки пробежали по спине. На мгновение она лишилась дара речи. Она чувствовала на себе взгляды трех инквизиторов в капюшонах; сострадание фрая Хуана де Арренсуэло было почти божественно в своей беспредельности.
Он поднял руку в знак того, что обвиняемую можно увести. Один из охранников коснулся ее плеча. Слушание дела было приостановлено.
Маргарет машинально поднялась и, наконец познав страх в полной мере, покорно вернулась темным холодным коридором в свою камеру.