Меч на ладонях
Шрифт:
Неземной красоты лицо было прикрыто белой боевой шапочкой, одежда отливала сияющей белизной.
– Вальгалла, – прошептал викинг, выдавливая каждый звук из хрипящих легких.
Он был в Палатах Героев. Вокруг лежали такие же великие воины, как и он, ждали, когда их позовут к пиршественному столу, чтобы скоротать время в ожидании Рагнарека [98] . Воины были замотаны в кровавые повязки, некоторые из героев лишились конечностей, но это были они, воины Хозяина ратей… Все это норвежец смог увидеть, только скосив глаза набок. Двигать головой он не мог, так же как и остальным телом. Единственное,
98
Рагнарек – последняя битва, скандинавский аналог Армагеддона.
Торвал улыбнулся. Он не мог двигаться, но он и не чувствовал боли, той боли, которая была последней, что он запомнил в той, земной жизни. После того как маг всадил в него свою колдовскую вонючую ступку.
Наклонившееся над ним лицо валькирии нахмурилось. Прекрасный лоб избороздила морщина. Валькирия что-то крикнула в сторону, и Торвал с удивлением отметил, что она говорит не на скандинавском наречии, а на измененном эстском диалекте.
На призыв прекрасной воительницы подошел одетый в такой же белоснежный халат белобородый мужчина. Он глянул в глаза Торвалу, покачал головой и начал что-то делать с рукой викинга.
«Я готов. Ведите меня к Одину», – пробовал шепнуть Торвал, но изо рта не вырвалось даже того хрипа, которым он приветствовал Палаты Героев.
Что-то теплое разлилось от локтя вверх по телу, заставляя сомкнуться глаза в приятной истоме. Во сне к Торвалу явился Отец воинов и славил его мужество. Было очень приятно.
Когда норвежец очнулся в очередной раз, к нему подошел некий толстоватый старичок в черной рясе, что-то просипел над ним и приложил к губам лучника книжку. Книги Торвал видел. В монастыре на Зеленом острове, где один раз отсиживался от врагов, в доме у ярлов. Читать викинг не умел, да и не смог бы прочитать такие мелкие незнакомые, хотя и позолоченные, закорючки.
Старичок подождал и отошел. Видимо, он спешил. Вскоре над Торвалом склонилось лицо валькирии. Норвежец улыбнулся, ощущая, как растягиваются непослушные губы, и попробовал произнести приветствие. Получилось плохо.
Валькирия улыбнулась, подмигнула и исчезла.
Сигпорсон впал в сон.
Во сне валькирия танцевала вокруг него, размахивая копьем и срывая с себя одежды. Этот сон ему тоже очень понравился.
…В третий раз очнувшись, варяг чувствовал себя много хуже. В груди резало, больно было говорить, дышать, сглатывать, крутить головой. Руки его слушались, но сил хватило только на то, чтобы слегка пошевелить пальцами. Ноги были неподвижны.
Над ним уселся уже знакомый странный белобородый мужчина в белом халате. Он начал спрашивать что-то на той странной смеси эстского и немецкого, что и в первый раз.
С трудом Торвал попробовал потребовать встречи с Одином, но белобородый только покачал сокрушенно головой, когда услышал хрипы вместо слов. Это отняло много сил. Норвежец начал опять проваливаться в забытье.
В следующем сне он висел на дереве, наколотый на копье. Вороны Отца воинов клевали ему затылок и бок, пробитый копьем Предводителя ратей. Было очень больно. В месте, где оружие бога-аса пронзило бок, горело так, будто туда всунули головешку.
…Когда он очнулся в следующий раз, над ним склонилась женщина в боевой белой маске. Торвал ожидал увидеть прекрасную валькирию, но из-за маски на него смотрели глаза старой
Знакомое тепло разлилось от локтя, и Торвал ушел в сон в недоумении. Валькирия не может быть не прекрасной.
…Прекрасная валькирия появилась только через несколько пробуждений. Отрезки времени, которые норвежец проводил в сознании, становились все более продолжительными. Часто у него болело в груди, иногда голова. Всегда было сухо во рту. Говорить он не мог, а когда пробовал, кто-то из окружающих показывал жестом, чтобы он молчал.
Сигпорсон молчал. Он старательно запоминал немногие услышанные слова, вспоминая эстский, улавливая знакомые корни родного норвежского и анализируя незнакомые фразы и словосочетания. Через некоторое время он начал ловить себя на том, что понимает практически половину того, о чем говорят вокруг него раненые воины и персонал.
И еще он понял, что лежит не в Палатах Героев. Он даже не в Вальгалле. Он в каких-то чертогах, где раненых пробуют исцелить. Лечили люди в белых масках, а валькирия, так ему понравившаяся, была всего лишь их помощницей.
Это его разочаровало.
Внезапно в голову викинга пришла шальная мысль. Если он не в Вальгалле, то и прекрасная валькирия – не валькирия, а значит, это просто красивая женщина, девушка. Может, даже йомфру [99] . Прекрасная, как… Торвал не был скальдом, чтобы описать то великолепие, которое он видел. Значит, он сможет встать, вылечиться и прийти к ней. Прийти здоровым и сильным. И…
Сладостные мысли пролились на воспаленное сознание живительным бальзамом. Сигпорсон растянул непослушные губы в улыбке, подстриженная борода защекотала шею. На душе было хорошо и спокойно…
99
Йомфру – девушка благородного сословия, родственница конунга.
Герой-норвежец, приехавший в страну-соседку помогать своим братьям в борьбе против оккупации ее коммунистами, быстро шел на поправку. Его попытки говорить на финском языке были ужасны, что, бесспорно, объяснялось двумя ранами. Было задето легкое. Если б не разъезд финского патруля, герой так бы и остался умирать от потери крови в снегах Карелии. Но, на счастье герра Сигпорсона, разъезд заметил следы лыж и саней и шел по ним. Даже если бы интернационалист не встал на пути агрессора, пробиравшегося в тыл свободной Финляндии, разъезд все равно догнал бы коммунистического диверсанта.
То, что интернационалист сумел справиться с врагом при помощи ножа, сделало из него настоящего героя. В санях стрелки нашли шинели финского образца и автоматы «Суоми». Все говорило за то, что русский шел с диверсантскими, а может, и со шпионскими целями. Потому его ликвидация была двойной удачей.
Непонятно только, как в лесу оказался сам норвежец? Как он вышел к линии фронта и что там делал? К раненому герою скопилось много, очень много вопросов у корифеев военной контрразведки, но, к счастью для викинга, врачи запретили ему разговаривать в течение месяца. Опытные следователи только бесцельно приходили к его постели. А через месяц войскам Финляндии стало не до одинокого раненого норвежца – части Красной Армии все-таки прорвали эшелонированную оборону финских стрелков и вышли на оперативные просторы. Тут превосходство русских стало просто подавляющим. Правительство Финляндии было вынуждено подписать капитуляцию.