Меч Тамерлана
Шрифт:
Девушка звонко рассмеялась.
Она стояла, обнявшись с молодым светловолосым парнем – тот положил руку ей на плечо, улыбался рассеянно и влюбленно. Антон засмущался, будто подсмотрел что-то запретное, чего ему видеть не полагалось. Ярослава же, хохотнув, отвернулась от его взгляда, уткнулась носом в плечо юноши.
Собравшись с мыслями, Антон проговорил:
– Да нет, не соврал: то, что я видел в огне, действительно похоже на очертания одного из известных аулов Дагестана. Помню, в одном из буклетов мне в турфирме его показывали. Значит, Кавказ.
Юноша подошел ближе, прищурился:
– Не узнаешь меня? Берендей. В квартире Кати встречались, тогда, когда ты за лекарствами для Ярушки бегал в аптеку, помнишь?
Антон кивнул, улыбнулся с благодарностью:
– Да, помню, ты мне дверь открывал, когда Катюха закрывала ее перед носом.
Берендей засмеялся, светлые волосы будто налились золотом, заискрились. Антон поймал взгляд Ярославы – как она зачарованно смотрела на светловолосого паренька и улыбалась загадочно. И от этих переглядываний у Антона неприятно засосало под ложечкой, будто он в замочную скважину наблюдает за тем, что ему видеть не дозволено.
Берендей обернулся к Ярославе:
– Как хорошо, что ты обо мне вспомнила, не то просидел бы здесь сотню лет, прежде чем Данияр меня высвободил…
– А за что он тебя сюда… так? – вмиг посерьезнев, девушка прищурилась: – Что происходит?
Берендей заговорил размеренно, подбирая каждое слово.
– Катя по поручению Белеса разыскивает свою сестру, Гореславу, – многозначительная пауза, во время которой Антон заметил, как у девушки округлились глаза. – Та между мирами затерялась, а за ней – настоящая охота: и Темновит, и Флавий, и все их соглядатаи ее ищут, землю носом роют на все три мира.
Антон нахмурился, вслушиваясь в непривычные для уха современного человека имена и упоминание о трех мирах. Втихаря огляделся: что за место странное?
– Зачем? – Ярушка, кажется, была удивлена.
Берендей изогнул бровь:
– Ну что непонятного? Кто ее заполучит, всеми бедами мира завладеет, а с ними – миром людей, а вслед за ним – мирами богов и усопших… Велес, к слову, тоже не видит, где она затерялась… От того Катя с Белесом сговорились искать ее в мире людей.
– …Велес не видит, а Катя увидит? Это потому что она в себе столько лет силу Гореславы хранила?
Берендей кивнул:
– Не только силу, но и саму душу… Таков план, каким знаю его я.
Ярослава отошла от него, прошлась взад-вперед, в задумчивости жестикулируя:
– То есть и Темновит, и император ваш Флавий – все знают, что через Катю Гореславу сыскать можно?
Берендей кивнул:
– Можно и так сказать…
Ярослава продолжала:
– Вот и выходит, что Кате надо раньше всех Гореславу найти. А коли Темновит Катю-то споймает? Неужто по следу не идет?
Ярослава с сожалением осознала, что не подумала об опасности раньше и поисками своими могла привести врага к Кате. Посмотрела на Берендея с ужасом. Тот покачал головой – успокоил как мог:
– Данияр огневушку рассыпал, след замел, а меня запер внутри этого храма, внутри иглы, а иглу в заподкладку плаща своего припрятал. – Ярослава кивнула. – Да только времени все одно мало, в беде Катя-то, точно тебе говорю: ее след в тумане начал теряться, не слышу я ее… Вот уже который час пошел, как не слышу.
Антон заметил, как Ярослава подобралась, насторожилась, хоть и продолжила спрашивать с беспечностью в голосе:
– Так ты для того меня к себе позвал? Чтобы я замочек с заклятия Поводыря сняла и тебя освободила? – Берендей в ответ на ее слова обезоруживающе широко улыбнулся. – Так не умею я… – сообщила Ярушка. – Я ведунья смертная, а он – маг из числа первородных, силой Велесу равный…
Светловолосый юноша воровато огляделся, посмотрел на Антона, но, видимо, не приняв его за серьезного свидетеля, прошептал:
– Вот за что люблю тебя, так за смышленость твою, Ярослава, за ум твой и глаз наметанный… Говоришь – и как в воду глядишь: замочек-то на меня поставлен. А ты ведунья, смертная… Чуешь разницу?
Ярослава лукаво усмехнулась:
– Чую. Теперь чую. – Что-то в ее взгляде заставило Антона насторожиться. Берендей же, не заметив подвоха, просиял. – Говори, как отпереть.
– Говорю же: он в заподкладку плаща своего меня воткнул, а ты с алатырем. Он путь откроет и проведет. Как сюда провел, так и отсюда.
Ярослава хмыкнула, снова достала из сумки камень – Антон теперь смотрел на него во все глаза: что такое алатырь-камень, он слышал, и не раз… в сказках.
– А он что… настоящий? – прошептал, рассматривая поблескивающий кристалл на ладони девушки.
Ярослава глянула на него коротко, фыркнула, но отвечать не стала. Снова очертила круг в воздухе, встала в его середину.
– Значит, мы сейчас внутри плаща Поводыря, так? – уточнила. Берендей с готовностью кивнул. – Ну, добре…
Склонившись над камнем, девушка прошептала:
– Одна тропка, две калитки. Троекратно помолюсь, на четыре сторонки поклонюсь, а на пятую – провалюсь до чертогов навьих, до моста Калёного [20] , до реки Огненной, что живой водой полна по правому берегу да мертвой – по левому. Пройду, прошагаю, зарею обернусь, в землю поклонюсь. Отворяй врата мне, верный бел-горюч камень!
20
Калинов мост – мост через Смородину-реку – нередко упоминается в русских сказках и былинах как мост из мира людей в мир усопших. При этом слова «калина» и «калить» – однокоренные. Древнерусское слово «калить», то есть «разогреть докрасна», дало название и ягоде калине – у созревших ее плодов цвет красный, они как бы «раскаляются». Река Смородина в сказаниях также называется Огненной, потому и мост через нее представлялся в былинах раскаленным докрасна, от того и Каленый (по материалам исследований Владимира Проппа).
И верно: камень в ее руках раскалился добела, заискрился красными всполохами, осветил лицо Ярославы. А в лучах его Антон успел разглядеть земли мрачные, сырым пеплом засыпанные да огненной рекой, будто лавой, освещенные. Открыв рот, смотрел, как марево, мелькнув, сменилось знакомым, человеческим пейзажем: белые скалы, руины средневекового поселения, тощие, не укрытые листвой ветви и неестественно синее небо. Ярослава поймала его взгляд, поманила к себе. Позволив рассмотреть видение, спросила строго: