Меч Тамерлана
Шрифт:
Уцелевшие же вои с самотрелами все же укрылись за ростовыми щитами — а татары вновь сбились в «черепаху», продолжая движение к надолбам. И тотчас раздался чей-то испуганный возглас со стены:
— Смотрите! Татары переправились на плотах!
Опустив голову вниз, Деян зло цокнул языком. И ведь действительно, переправились… Не все — три не очень прочно собранных плота не выдержали напора течения и развалились прямо в воде; еще два река упрямо несет к броду. Но оставшиеся — оставшиеся прибило к камышам, растущим у высокого берега Сосны. И покинув плоты, татары даже не пытались вскарабкаться наверх, к непроходимым
Да и собственно, зевнули Лад и его лучники — зевнули, обстреливая ордынскую «черепаху»…
— Ничего братцы, не бойтесь! Сейчас их сами ротники болтами самострелов встретят! Готовьте лучше зажигательные стрелы!
Ротники действительно смели ордынских пешцев с арканами пусть уже не столь густым, но прицельным залпом практически в упор. Самые смелые из поганых тотчас оказались в воде, убитые — или тяжелоранеными… Что практически одно и тоже в условиях настоящего боя.
Но и татары вновь сломали «стену щитов» — и принялись обстреливать арбалетчиков, стараясь поразить их и навесом, и прицельно. По крайней мере пару точных выстрелов татары в голове колонны записали на свой счет… Ворогу тотчас ответили со стены острога, подловив ордынцев в момент их собственного залпа — напомнив поганым, что русичи берут щедрую плату крови за каждый шаг по их земле!
А тут еще и Вторак, махнув рукой в сторону Ельца, радостно завопил:
— Идут! Идут ушкуйники!
— Да-а!
Деян не смог сдержать радостного возгласа при виде аж девяти стругов — как видно, по три на каждый из бродов, удаленных от Ельца на закат. Но у Волчьей заставы-то ударят все девять! Тем более, на каждом третьем стоит по пушке…
Дружинник опасливо покосился на единственный «тюфяк» поганых, сиротливо замерший на берегу — тот установлен на массивную деревянную колоду с глубоким желобом, и татары даже не пытаются развернуть его навстречу ушкуям! А ведь «тюфяк»-то по сути есть лишь единственное средство ордынцев в борьбе с ушкуями…
Увы, Деян глубоко заблуждался.
Ратник Елецкого ополчения не сразу понял, почему вдруг замерла татарская «змея» — и что за горшки бьют ордынцы, выливая их содержимое в реку. Но этих горшков оказалась столь много, что темная жижа, оказавшись в воде Сосны, слилась в густое рваное пятно, быстро спускающееся по течению реки навстречу ушкуям, поднимающимся вверх от стольного града… Лучники заставы никак не смогли помешать татарам — те, кто бил горшки, оказались прикрыты щитами соратников на правом крыле ордынских пешцев, отвернутом от отрога.
Деян почуял неясную, скрытую угрозу от быстро приближающегося к ушкуям пятна — но не смог взять в толк, чем оно действительно опасно? Ведь даже если ордынцы догадались смешать смолу с конопляным маслом или еще какой горечей жидкостью, разве будет она гореть в воде?! Впрочем, и на стругах повольников почуяли неладное, начав делать разворот против течения Сосны…
Вот только оно оказалось быстрее.
С полуденного берега взвились десятки горящих стрел — татары ударили по ушкуям, хотя и не смогли
— Греческий огонь…
Догадавшись о природе оружия, использованного ордынцами, Лад с ужасом озвучил свою догадку. И хотя он изрек ее едва слышно, ополченцы начали повторять по кругу:
— Греческий огонь!
— Откуда?!
— Греческий огонь! Они же острог сожгут вместе с нами!
На глазах русичей огненное пятно добралось до ушкуев — и суда повольников вспыхнули одно за другим; ротники, отчаянно борясь за свою жизнь, направили горящие корабли к высокому берегу реки… Укрепленному засекой, за которую невозможно пробраться.
Лишь один струг избежал встречи с греческим огнем — но быстрее всех развернувшись, он стремительно пошел в сторону Ельца, поймав парусом попутный ветер…
На этом злоключения повольников, увы, не закончились. На реке вдруг с чудовищным грохотом взорвался один из ушкуев, разбрасывая во все стороны горящие обломки корабля и тела воев… Как видно, пламя добралось до запасов огненного зелья — и этот взрыв накрыл огнем два ближних судна. По ушам ополченцев ударил отчаянный крик горящих людей…
Воспользовавшись замешательством русичей, потрясенных страшной смертью ротников, ордынцы сломали строй «черепахи» и бешено ринулись вперед. Одновременно с тем густо обстреляв и «ежа» копейщиков, и арбалетчиков, не позволяя им и головы поднять из-за щитов! Все же туры давали стрельцам куда больше преимуществ… В итоге же метателей греческого огня никто не встретил — ни прижатые стрелами арбалетчики, ни замешкавшиеся на стене лучники, ни сами копейщики, устрашившиеся сломать «стену щитов».
А ведь дружный бросок сулиц мог если и не остановить врага, так хотя бы серьезно проредить метателей горючей смеси — тогда и потери от татарских срезней были бы поменьше…
— Бей! По поганым, вразнобой — бей!!!
Отчаянный крик Лада отрезвил ополченцев; Деян тотчас вырвал из земли очередной срезень — и, наложив его на тетиву, мгновенно оттянул к груди оперенное древко. Еще миг, взять прицел — и по кольцу лучника, надетому на большой палец правой руки, щелкнула тетива… А стрела ополченца с огромной скоростью полетела в сторону ворогов!
В итоге же с десяток срезней нашли свои цели среди метателей горючей смесью — но не меньше дюжины горшков с греческим огнем уже разбились на щитах копейщиков, мгновенно запалив кожу и дерево! И испуганные, а где уже и обожженные вои инстинктивно отбросили горящие щиты, сломав строй «ежа».
И тогда по копейщикам густо ударили татарские стрелы…
— Бей!!!
Кажется, сей приказ Лад и воевода прокричали разом — но даже одновременный залп стрел и болтов русичей уже не смог остановить натиска поганых. Вцепившись в колья надолбов (подоспели уцелевшие ордынцы, благополучно переправившиеся на плотах), поганые принялись бешено раскачивать их и вырывать из почвы… Закидывая землю на освобожденных от кольев участках запасными щитами.
Таким образом ордынцы прикрылись от шипов «железных рогулек»…